Саймон Грин: Кровь и честь

– Вы изволите говорить о роли в постановке? – обратился Джордан к графу Родрику.

– Это будет величайшая из ролей, которую Вам когда-либо доводилось сыграть, – ответил Родрик.

– А какова плата? – поинтересовался Джордан.

– Десять тысяч дукатов, – ответил Роберт Аргент. Голос его был ровным и звучал невыразительно. Взгляд его холодных немигающих глаз сосредоточился на актере.

Джордану стоило огромного труда сохранить спокойное выражение лица. Десять тысяч дукатов! Больше, чем ему когда-либо удавалось заработать за год. Даже тогда, когда он был в зените славы. А это было так давно. Десять тысяч дукатов… Нет, здесь какая-то ловушка.

– Предположим, только предположим, что меня интересует это предложение, – сказал он, стараясь тщательно подбирать слова, – и что же за роль предстоит мне сыграть?

– Ничего сложного, – ответил Родрик, – принца, среднего из трех сыновей. Правда, существует большое количество деталей, которые Вам предстоит запомнить наизусть, но для актера с Вашей репутацией трудностей с этим быть не должно. В конце концов, Вы же Великий Джордан, – тут он сделал паузу и слегка нахмурился. – Мы будем использовать это имя, или Вы предпочитаете, чтобы я называл Вас иным, мирским, если можно так выразиться, именем?

Актер пожал плечами:

– Меня вполне устраивает это, к тому же я его заработал.

– Ваше сегодняшнее представление произвело на меня весьма глубокое впечатление, – сказал Родрик. – Вы сами написали пьесу?

– Разумеется, – ответил Джордан, – бродячий актер должен уметь выбирать материал, соответствующий уровню своей аудитории. Временами зрителю требуется остроумие и риторика, иногда – чародейство и пиротехника. Каждый раз по-разному. Вам понравился мой «Магистр Ордена колдунов»? Я немало потрудился в поисках прототипа и льщу себя надеждой, что сумел ухватить сущность героя.

– Никоим образом, – вмешался мессир Гэвэйн. В его неприятном голосе послышались резкие нотки. Он покосился на обглоданную кость в руке и бросил ее через плечо. Желудок Джордана вновь подвергся испытанию, и актер зло стрельнул глазами в рыцаря.

– Ах вот как? Не дадите ли Вы, мессир Гэвэйн, себе труд поведать мне, каков он был на самом деле?

– Не пропускал ни одной юбки и слишком много пил, – сказал Гэвэйн.

– Он был великим колдуном! – с горячностью воскликнул Джордан. – Это всеобщее мнение! Он спас Лесное Королевство от князя демонов! Хотя, конечно, о нем ходили всякие слухи, но мало ли что болтают люди? А потом… у меня все получается гораздо зрелищнее.

Мессир Гэвэйн пожал плечами и отвернулся.

– Полагаю, будет лучше вернуться к обсуждению предмета нашей беседы, – ледяным тоном произнес Родрик, бросив сердитый взгляд на рыцаря, – тем более что я до сих пор еще не услышал от Вас, принимаете ли вы наше предложение, господин актер?

– Принимаю, – сказал Джордан, – ничего лучшего у меня сейчас нет.

За десять тысяч дукатов он сыграл бы и лошадиную задницу в карнавальном представлении, причем не поскупился бы даже на звуковые эффекты, но сообщать об этом своим нанимателям Джордан отнюдь не собирался. Может, удастся расколоть их на аванс?.. Он посмотрел на графа Родрика:

– Итак, ваша светлость, не перейти ли нам прямо к делу? В чем все-таки состоит моя роль и когда надо приступать?

– Вы приступите немедленно, – ответил за всех Аргент, – Вам надлежит отправиться вместе с нами в Полуночный Замок и перевоплотиться в принца Виктора Редгартского.

Сердце у Джордана ушло в пятки, секунду-другую он не мог решить, что было бы сейчас уместнее – завопить или грохнуться в обморок.

– Давайте забудем об этом! Вы, конечно же, пошутили! Я не собираюсь впутываться ни в какой заговор и вовсе не желаю участвовать в совершении государственного переворота. Я как-то видел, как одного человека вздернули, растянули, а потом четвертовали. Бедняге понадобилось два часа, чтобы умереть, а вопить он перестал только потому, что охрип.

– Речь вовсе не идет о перевороте, – мягко произнес Родрик. – Принц Виктор знает о подмене и дал на это свое согласие.

Джордан подозрительно уставился на стоявшую перед ним троицу. Вид этих людей не позволял усомниться в серьезности сделанного ему предложения. Мессир Гэвэйн даже оторвал от стены свою спину и держался теперь прямо. Без всякой радости Джордан отметил, что правая рука рыцаря скрылась под плащом и замерла как раз в том месте, где висела секира.

Джордан вновь перенес свое внимание на графа Родрика, вид которого внушал меньше опасений, чем угрожающая поза мессира Гэвэйна. Актер, насупившись, из последних сил постарался изобразить на своем лице вызов. Он засунул пальцы обеих рук за пояс, на котором висел меч, чтобы не было заметно, как они дрожат.