Резник Юлия - Не ты

— Я была влюблена в Севу. Еще в школе…

— А Сева был влюблен в тебя? У вас были отношения?

И снова здорова! Он повторяется… И непонятно, что смешнее — сам факт отношений в школе или его вопросы о том. Детский сад!

— Нет. Тогда вокруг него вились такие красотки, что он… он даже на меня не смотрел.

Самохин скрипнул зубами:

— И ты этого стыдишься?

- Нет… не в этом дело. Однажды… однажды Сева очень некрасиво со мной поступил.

Непроизвольным жестом Маша растерла почти исчезнувшие шрамы на запястье. Дима опустил взгляд на ее тонкие руки. Сглотнул, опасаясь продолжать разговор.

— Что он сделал? — спросил через силу.

— Опоил меня… и использовал, ну…

Сердце Димы пропустило удар. Он понимал и не понимал одновременно. Маша была девочкой — совершенно определенно. Так каким образом? Черт!

— Я была невменяемой, когда он сделал это, — добавила Мура, как будто он этого и сам не понял. При этом она не оправдывала себя. Просто сухо констатировала факты.

— Он тебя изнасиловал?

Самохин не знал, на чем держится, и откуда берутся силы продолжать разговор. В голове стоял звон, будто кто-то играл на его до предела натянутых нервах. Ему казалось — еще немного, и с ним случится удар.

— Нет-нет, я не сопротивлялась. Я была под кайфом, и мне казалось, что если я это сделаю — он уж точно меня полюбит. Глупость такая… — Маша отвернулась к окну. Самохин смотрел, как взволнованно поднимаются и опускаются ее хрупкие плечи, и гадал, чем для них обернется этот нелегкий разговор.

— Мой сын имеет какое-то отношение к твоей попытке самоубийства?

Маша сжалась, словно в попытке исчезнуть, самоустраниться от этой беседы:

— После того минета… Сева вышел на баттл. Ну, ты знаешь, как это у рэперов… Ему закинули дисс насчет меня… Все знали, что мы ушли вместе. А Сева подхватил тему, сведя свою читку к тому, что я классная соска. На тот момент для меня это стало последней каплей. Глупая я была. И вины Богатырева в том точно нет. Не злись на него… Он раскаялся, и извинился даже.

— Ты его защищаешь? — возмутился Самохин, преодолевая разделяющее их расстояние.

— Нет. Просто все действительно в прошлом. Он в прошлом.

— Похоже, Сева так не считает.

Дима повернул Муру к себе и крепко обнял, прижался всем телом, сожалея о том, что не встретил эту девочку раньше, и не уберег.

— А мне все равно, Дима. Я хочу в кои веки побыть эгоисткой. Можно? — Маша откинулась в руках любимого мужчины, шаря взглядом по его нахмуренному лицу. Она не переживет, если он изменит свое мнение о ней. Она просто не переживет!

— Можно, — согласился Самохин, закрывая глаза, — тебе все, что угодно, можно!

Он целовал рыжие волосы Маши и старался не думать о том, что она ему рассказала. Она только его была, и тот факт, что Сева осквернил ее рот, для Димы ровным счетом ничего не менял. Только дикую злость будил. Трудно поддающуюся контролю.

— Я люблю тебя, Дима. Только тебя… Навсегда.

А он не сомневался! Он ей верил безоговорочно! И теперь становилось понятным, зачем Сева затеял тот слив. Он действительно хотел Машу подставить. Значит, она дала ему от ворот поворот. Значит, не было шансов играть по-честному. А ведь не хотелось верить. До последнего не хотелось верить, что его сын такое… дерьмо. Самовлюбленное, эгоистичное дерьмо, которое привыкло брать все, что захочет. А дальше — трава не расти.

— Прости меня.

— За что? — удивилась Мура.

— За то, что мой сын такой. За боль, которую он тебе причинил.

— Ты не виноват, Дима… К тому же Севка давно не тот избалованный мальчик. Он многое понял. Переосмыслил. Ты можешь гордиться им…

Дима хмыкнул. Он не знал, как ей рассказать правду о сыне. О том, как тот хотел ее подставить. Не хотел рушить Машкину наивную веру, не хотел тушить правдой мягкий свет ее глаз.

— Гордиться… Он на всю страну моей женщине в любви признается. Это как?

Маша немного расслабилась в руках Самохина. Короткий смешок слетел с ее губ. Испугавшись этого неуместного, как ей казалось, веселья, Мура уткнулась носом в колючую Димину шею.

— Знаешь, думаю, его подбили сценаристы… У них там в почете такие истории. Они делают рейтинги передачи. Я только сейчас поняла, почему мне задавали столько наводящих вопросов! — вдруг осенило Муру.

— На интервью? — Самохин перевел взгляд на телевизор, по которому возобновили показ Севкиного шоу.

— Ага, — широко распахнув глаза, кивнула она. — Вот гады! Наверняка они и Севу облапошили!