Валерий Митрохин - Уйма

Убедившись, что Осетин, несмотря на ярко выраженный южный темперамент — имеются в виду рано поседевшие усы и шнобель кайлом, — оставаясь с нею наедине, головы никогда не теряет, доверилась ему. И даже согласилась однажды в августе поехать в Крым. Он взял только одну палатку. Но она не усомнилась в его намерениях. Потому что Осетин при этом взял два спальника.

Ей хотелось на Демерджи. Никогда не бывала в Крыму. Понятия не имела. Что это такое Демерджи. Просто с детства нравилось это название. Согласилась провести на горе — Осетин рвался в Ялту — всего неделю.

Это была другая женщина. И, когда я ей об этом сказал, она рассмеялась: ты, мол, на себя погляди; ты, мол, сначала скажи себе, кто ты: тот или другой…

Я глянул в зеркальце заднего вида и онемел. На меня смотрело краснолицее существо с большим носом и седыми усами.

Уступивший однажды, уступит ещё, потому что уступать сладко, как пить хорошее вино. Редко удается кому вовремя остановиться.

Я ощутил себя иным, иначе. Всё, что во мне происходило, происходило не так, как раньше. По–другому. Я ощущал эти перемены в себе, но не долго. Из этого опыта вскоре во мне осталось лишь чувство бамбука.

Он рос из меня. Он был всегда упруг и полон сока. Он распрямил меня. Он стал моим позвоночником, моим характером, моим достоянием, моей силой и обузой моей.

Чувство бамбука распирало меня, словно лёгкий хмель. Оно было сладко и неутолимо. Оно звало меня на подвиги.

Зовёт меня. Ведёт меня. И я знаю, что, в конце концов, она увидит это моё чувство. Поймёт его и разделит со мной.

Уже не раз она вздрагивала. Как от ожога при нечаянном соприкосновении с ним. И, словно змеи, боится, сторонясь опасной зоны. Где это чувство концентрируется. Откуда готово выплеснуться в любой момент, согласись она или потеряй бдительность. Она же пока не соглашается и не теряет контроля над собой. А значит и над моим опасным для неё чувством.

Бамбук растёт и светлеет. Он, словно золотой меч, пронизывает мир. Порой я ощущаю себя ущельем. Поросшее копьями бамбука. Упади на них, сорвись в пропасть кто–то живой — изрешечу.

Не раз мне снилось, как чувство это вырвалось из меня и пронзило Нинах. Она вскрикнула, брызнула кровью и кончилась.

Осетин так и назвал свою первую книгу на молдавском «Бамбук». Там было еще несколько таких, как это, проникновенных произведений. За них, вошедших потом в избранное, он и схлопотал себе Госпремию. Молдаване в те годы были весьма горазды награждать иных, но изгонять при этом своих.

Однажды мне показалось, что я умер. Я испугался. И до слёз крепко зажмурился. И услыхал удары крови в голове. У меня заболел затылок. И я обрадовался — мёртвые боли не имут … Усомнился. Значит всё ещё на земле, это ведь земная формула: всё подвергай сомнению. А что если это память? Всё помнится: и афоризмы. И боль…

Нинах сказала, что без резинки не даст.

СП — супружеская пара.

Псевдоголосом псевдомужчина псевдопел псевдопесню. Плюгавство какое–то.

Мы все иногда ясновидцы.

Возникла связь времён?

— Я не хочу забеременеть!

— А что в этом плохого?

— Рожать в моём возрасте опасно.

— Тебе только тридцать. А меня моя мама в сорок пять на свет произвела.

— Откуда ты знаешь мой возраст? Лазил в документы?

— А что такого! Смотрел национальность. Меня твоя устраивает.

— Только с резинкой.

— Где же мне её взять на Демерджи?

— Значит, отложим до Ялты.

От разговора такого внезапно, впервые за всё время, я почувствовал, как слабеет моё бамбуковое чувство. Именно тогда впервые мне пришла мысль, что она фригидна. Пришла и ушла, ибо её вытеснила другая — более существенная: не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.

Резинку я нашёл у ручья. Вернее сразу две. Они были целые, и я таки решился воспользоваться случаем.

— Надеюсь, ты их как следует помыл? — обыденно осведомилась Нинах, окуная гондоны в кипяток.

Резинки, конечно, не выдержали, расползлись сразу же. Нинах понесла. И после опасной попытки абортироваться всё же родила. Квартиры своей долго не было. Приходилось то там, то сям снимать. Ребёнка перебрасывать из сада в сад. Потому так и получилось: мальчонке вкатили дважды одну и ту же вакцину. Умереть не умер, а вот рост у бедняги остановился. Мог остаться карликом, однако снова случай помог. Упал, получил сотрясение мозга. Удар затылком разбудил гипофиз.