Генрих Далидович: Юля

…Когда сыну уже исполнилось три года, Юле запомнился еще один день. Она тогда очень ждала Геннадия с работы, приготовила закуски и вина — был день рождения сына. Но Геннадий все не приезжал. Она ждала, волновалась, а потом и рассердилась: две недели не виделись, он так далеко, среди чужих людей, и вот в субботу, когда можно наведаться домой, не приезжает.

Вернулся он домой поздно. Грязный, немытый после работы, пропахший бензином, небритый и пьяный. Юля даже ойкнула, каким он стал неопрятным, стыдила его, попросила найти работу поблизости от дома, чаще бывать с семьей, а то так пропадет.

Он оправдывался — мол, надо было выпить, вот он и выпил, бубнил: надо работать там, где он сейчас работает, потому что там хорошо платят. Говорил и выкладывал на стол деньги, махал ими, хлопая глазами: вот они!..

— Не нужно мне столько твоих денег, — возражала Юля, — будь только ты человеком, расти вот ребенка, мне помогай…

— Ничего ты не понимаешь, — бубнил он свое, засыпая за столом.

Юля дотащила его до кровати, раздела, сокрушенно думая: что это с ним случилось, почему он так пьет, что из всего этого выйдет; если он не хочет работать поблизости от дома, всегда быть с семьей, на ее глазах, надо его заставить.

Наутро он чувствовал себя плохо, ему было не до ее упреков — он искал, как бы и где поскорей «полечить» голову…

…Вот тогда она вскоре и поняла, что он не только часто выпивает, но и завел себе любовницу. Юля вначале не верила этому, только боялась, что так может быть, а потом собралась и съездила туда, где он работал, и увидела, что это так и есть…

Юля больше не ходила к Солодухе просить коня, об этом попросила мать. Она же и сообщила, что Анька, как сказал ее отец, собралась и в тот же вечер, когда Юля ходила к ней, последним автобусом уехала в город. Видимо, как поняла Наталья, она поссорилась с родителями и уехала в пылу ссоры.

…Юля сама съездила в далекое село, где работал Геннадий. Люди сказали ей, как звать ту женщину, как найти ее дом. Было стыдно, больно, но она решила съездить туда, сама все увидеть и услышать.

Деревня была, казалось, на краю света, Юля ехала туда и на попутных машинах, и на автобусе. Когда добралась до места, сразу расспросила, где работают шоферы, что стоят здесь на квартирах и возят к реке лес. От людей узнала, что шоферы сейчас далеко отсюда, они же показали, где живет та женщина.

Осторожно расспросила, кто она такая… Ей сказали, что года четыре тому назад у этой женщины умер муж, есть девочка, что сама она работает на почте, держит на квартире двух шоферов.

Юля отправилась на почту. Здание почты было небольшое, деревянное: в одном его конце был ларек, в другом — почта. В окно Юля увидела за столом не очень молодую, но еще и не пожилую женщину, в красной кофте с черными, уложенными вокруг головы косами. Она что–то писала. Лица женщины Юля хорошо не разглядела.

В коридоре, небольшом и темноватом, увешанном плакатами, рассказывающими о том, как следует писать адреса на конвертах и посылках, оформлять денежные переводы, стояли новые ящики для посылок, стол — видно, на нем раскладывали газеты и письма. На пробое, вбитом в косяк, висел замкнутый замок, а петля висела на втором пробое.

Юля, волнуясь, открыла дверь и вошла в помещение почты. Здесь находились две женщины — почтовый работник и старенькая бабулька, которая, как видно, отправляла посылку. И бабулька и работница почты удивленно оглянулись на нее, не знакомую им.

Юля заметила, что женщина, работавшая на почте, была не очень красивой, но и не неприятной с виду — полная, с круглым лицом, с широким, приплюснутым носом и карими глазами. Лицо ее было смуглым, его очень старили морщинки у глаз и возле губ, портила даже полнота — полнота не следящей за своей фигурой женщины. Шея ее также была полной, но не гладкой, а, наоборот, сильно морщинистой. Но в глазах, когда она взглянула, блеснуло какое–то оживление, молодая радость, и Юля, увидев этот счастливый блеск в глазах, совсем растерялась.

Женщина опустила голову и продолжала писать. Вскоре она положила ручку, стукнула штемпелем по подушечке, а потом и по бумаге, подошла к старухе. Та взяла этот листок и ушла.

— А вам что? — подняла она голову и взглянула на Юлю.

Юля подошла к перегородке, положила на нее сумочку, пристально, со злостью взглянула на женщину.

— Я жена Геннадия Матусевича, — проговорила она, казалось, спокойно, но потом не выдержала, сорвалась и добавила дрожащим голосом: — Жена того шофера, что стоит у вас на квартире…