Жан Рэй: Кладбище Марливек

Стакан задрожал у меня в руке.

— Ах! Пиффи, — вскричал я, — неужели правда, но такого быть не может! Вспомните о нашей прогулке в Вормвуд Скраббз… Его там не оказалось.

— Его там уже не оказалось, — поправил меня Пиффи мрачным голосом.

— Будь по-вашему. Мы дошли почти до конца Паддингтона, а вечер был преотвратный. Я тогда сильно простудился, а кладбище…

— Исчезло незадолго до нашего прихода, уверен в этом, поскольку видел огромную черную и пустую равнину.

— К которой мне не хотелось приближаться. Это походило на зияющую бездну. Кто знает, что это за кладбище!

— Кто знает! — мечтательно повторил Пиффи. — Но сегодня оно не ускользнет от меня с привычной легкостью. Ибо я отправлюсь на него днем.

— И я наконец его увижу? — осведомился я.

— Даже войдете, — торжественно пообещал мой приятель. — Я не дам ему возможности укрыться под землей, как кроту, или взлететь в воздух, как птице. Нет, нет, Марливекское кладбище у меня в руках!

Саламандра за моей спиной мурлыкала, как кошка; на горячей тарелке грудой высилось жаркое, а вино играло, как авантюрин, вспыхивая крохотными солнцами; плащ Пиффи блестел, как брюхо улитки.

Моя трубка запыхтела: «Оставайся… оставайся».

— Пошли, — нетерпеливо сказал Пиффи. — Нам предстоит довольно долгая дорога. К счастью, нас сегодня подвезет трамвай.

Мы сели в трамвай на мерзкой поперечной улочке Бермондси, которую я знал, но на которой никогда не видел трамвайных путей. Вагончик был грязный, и его тащила пара лошадей, что весьма меня удивило. Я поделился сомнениями с Пиффи.

— По специальному разрешению олдермена Чипперната, — заявил он и потребовал у кондуктора два билета до Марливека.

Это был престраннейший тип, и я опять обратился к Пиффи.

Он яростно закивал головой.

— Что вы думаете о единороге или золотистой жужелице? — спросил он. — Но лучше сделать вид, что мы его не замечаем, никогда не знаешь, как держаться с такими личностями.

Кондуктор взял у нас деньги, плюнул на них и засунул в рот, потом, забыв о лошадях, уселся на перила платформы и принялся терзать свой нос, вытягивая его словно хобот.

Трамвай катил с приличной скоростью, но я не мог понять, каким маршрутом он шел.

Он пересек Мерилбон, а через мгновение понесся вдоль Клэпхэм-роуд.

Я узнал Марбл-Арч, Сент-Пол, а через несколько секунд грязные набережные Лаймхауза. Мне кажется, что я даже заметил почтовый фургон перед мэрией Кенсингтона в момент, когда мы въехали во двор Чаринг-Кросс, хотя их разделяют целых двенадцать миль. Пиффи не обращал внимания на столь удивительные вещи; он извлек из кармана горсть монет и бросал их по одной в окошечко кондуктору, а тот ловил из желтыми зубами.

Вдруг он прекратил свои дурацкие игры и воскликнул:

— Вот мы и на верном пути!

Этот верный путь был огромным глинистым пустырем противного желтого цвета, по которому с глухим шумом били грозовые капли. Горизонт тонул в туманах и дымке, но нигде я не видел и следа жилья.

Кондуктор прекратил обезьяньи ужимки и занялся лошадьми и вожжами; я заметил, что ошибся, — в его облике не было ничего странного, это был угрюмый желтолицый человечишко.

Он несколько раз обернулся к нам, жалуясь на желудок и печень и спрашивая, действительно ли пилюли Меррибингл соответствуют газетной рекламе. В этот момент, хотя ничто не указывало на это, мне показалось, что мы находимся где-то в Слутерсхилле. Я сказал об этом Пиффи. Он развлекался тем, что щелкал орехи, которые доставал из кармана плаща. Пиффи пожал плечами.

— Не все ли равно, Слутерсхилл или Земля Ван-Дамена? Главное, что мы ухватили Марливекское кладбище!

— Приехали! — вдруг закричал кондуктор. — Вагон дальше не пойдет, не опоздайте к отъезду.

— Другого трамвая нет? — спросил я.

Он сурово посмотрел на меня и принялся загибать пальцы.

— Ровно через сто два года, к тому же надо учитывать полную луну, — сказал он. — Поспешите, мы поговорим о пилюлях Меррибингл на обратном пути.

Пиффи уже вышагивал по каменистой тропинке между двумя ручьями, наполненными ревущей водой.

— Ага! — завопил он. — Вот оно!

Перед нами высилась громадная серо-стальная стена с острыми наконечниками по верху. Из-за нее торчали вершины хвойных деревьев. Я даже различил на фоне туч тени гигантских крестов.

— В окрестностях есть лишь одна таверна; считается хорошим тоном остановиться там и что-нибудь заказать. Успокойтесь, напитки здесь отменные, а пища вкусна и обильна.