Жан Рэй: Смит… как любой из нас

Засидевшиеся в скромном кафе в Бермондси, господа Стил и Жискетт, преподаватели находившегося по соседству колледжа Св. Томаса, исчерпали все сюжеты для беседы. Не придумав ничего лучше, они затронули вопрос, возраст которого насчитывает не одно столетие, хотя разговор на эту тему давно рассматривается всеми как бессмысленный и бесполезный.

Мы имеем в виду квадратуру круга.

— Это проблема того же ранга, что и вечный двигатель, — промолвил господин Стил, пожав плечами. — Учтите, что я еще оказываю вам снисхождение, не упоминая о философском камне…

Профессор Жискетт, которому молва в научных кругах приписывала пристрастие к оригинальным, а иногда даже парадоксальным мыслям, произнес строгим тоном:

— Это понятие граничит с эйнштейновским кошмаром… Оно опасно колеблется между математическими понятиями безграничности и бесконечности… Подобно числу пи…

— Я не преподаю математику, — проворчал Стил, — но я все же представляю, что вся эта галиматья не может привести нас никуда и ни к чему.

— Как знать, — возразил его коллега. — Есть ученые, в том числе и достаточно авторитетные, которые считают, что стоит кому-нибудь решить эту проблему, и последнее убежище Бога окажется оскверненным.

В этот момент невзрачный человечек, только что расправившийся со своим напитком, встал из-за соседнего стола, вежливо поздоровался с обеими профессорами и произнес:

— Господа, нет ничего более истинного, чем ваши слова.

Затем он бросил на стойку монету и удалился.

— Что это за придурок? — поинтересовался мистер Жискетт у трактирщика.

— Это владелец небольшой бакалейной лавки на Рассел-стрит; мне кажется, что его фамилия Смит.

— Смит, как у любого из нас, — ухмыльнулся мистер Стил.

Даже если бы наш всемогущий Господь лично сообщил мистеру Стилу, что проблема квадратуры круга решена, профессор колледжа Святого Томаса усомнился бы в божественном утверждении.

«Тем не менее, мистер Стил, какой бы вы не взяли круг — начиная от кружочка, охватывающего полушиллинг, которым вы расплачиваетесь за выпитый вами стакан эля, и кончая чудовищной замкнутой кривой, ограничивающей нашу Вселенную — число пи не определяет завершенность этого круга.

Единственное, что в этой ситуации, которую ваши коллеги рассматривают как чисто математическую, остается незыблемым в Пространстве и во Времени — это Изначальный Высший Разум.

Если только…

Если только наш Господь не сказал правду, откровенничая с вами.

В действительности, ничто не может быть более истинным, чем следующее утверждение: решение проблемы квадратуры круга было найдено мистером Смитом, бакалейщиком с Рассел-стрит».

Так мог бы сказать Бог, если бы захотел.

Вернувшись домой, мистер Смит отпустил соседку, постоянно дежурившую в бакалейной лавке во время его непродолжительных отлучек, рассчитавшись с ней солидным куском копченой говядины и несколькими конфетами. Затем он обосновался в заднем помещении лавочки, служившем ему одновременно столовой, гостиной и кабинетом.

Едва он вошел в комнату, как раздался негромкий поскрипывающий голосок:

— Добрый день, господин Смит!

— Добрый день, господин Хипп! — любезно ответил торговец большому голубому красавцу-попугаю, прыгавшему с жердочки на жердочку в своей позолоченной клетке.

Господа Хедмоуст & Ко!

Настоящим письмом я уведомляю Вас о получении мной посылки под номером КЛ 317, содержание которой не соответствует моему заказу от 2 числа текущего месяца.

Будьте любезны принять посылку обратно. С глубоким уважением…

— Стоит ли ему называться передовым [1] Headmost — передовой (англ.). , - проворчал мистер Смит, запечатывая письмо, которое он тут же с отвращением швырнул на противоположный край стола.

Из солидной груды счетов и рекламных проспектов он извлек обычную школьную тетрадь и начал перелистывать ее, внимательно просматривая страницы, покрытые цифрами и математическими символами. Добравшись до чистой страницы, он взял перо и принялся строчить:

Изреченная мысль не может вернуться в клетку, где она родилась, и даже тот, кто породил эту мысль, не в состоянии что-либо поделать с ней, чтобы вернуть ее назад.

Он предоставляет ее самой себе, в том случае, если она в состоянии принять определенную форму в пространстве и во времени, или же отдает в руки таящихся в бесконечности злоумышленников, если у мысли нет мощной защиты.