Рена Арзуманова - Пломбир в шоколаде

– Маркиза занята. У неё лекции сегодня.

– Вот видишь, Васька, – папа с хрустом потянулся, вышел из-за стола, погладил по голове Машку, как котёнка погладил, – умирать сегодня мне не с руки. Младшая дочь приехать не сподобилась. Для Маркизы её лекции гораздо важнее таких глупостей, как прощание с отцом.

– Не говори про маму плохое! – Машенька нахмурилась и показала кулак.

– Хорошо воспитанные девочки так себя не ведут, – назидательно проговорила мама.

– Хорошо воспитанные девочки именно так себя и ведут! – к моему удивлению, папа прилюдно не согласился с маминым мнением. Я не могла понять, что это значит. Может, у него действительно какие-то проблемы, о которых он не хочет нам говорить. Ведь купил же он для чего-то этот гроб! – Хорошо воспитанные деревенские дети всегда стоят горой за своих близких. А уж за мамку бить кулаком по носу – святое дело!

– А я деревенская?! – радостно прокричала Машка.

– Конечно, деревенская! – папа подхватил внучку на руки и весело подмигнул мне. Мама демонстративно отвернулась. – Моя кость!

Папа осторожно, как ценный и хрупкий цветок, посадил Машку на своё место, на тронный стул, как мы между собой называли это кресло, которое папа смастерил своими руками, и вышел с веранды, напевая что-то бравурное.

– Я – кость! – радостно прокричала Машка и, надув щёки, шумно допила остывший чай из папиной чашки.

Я вела ничего не значащую, но модную беседу с мамой. На пьяную голову мне подобные беседы давались легко. Мы обсудили новые тенденции в одежде, отношения Маркизы с её третьим мужем, рекомендации психологов и даже коснулись гороскопа на неделю. Обычно мама гороскопные разговоры не приветствует. Она считает себя выше всего того, что не материально. Она, как ни странно, гораздо больше папы, который вырос в деревне, приближена к земле. Я бы её даже назвала заземлённой. Это папа, как ребёнок, продолжает активно радоваться и поражаться всему тому, чему не может найти объяснения. Мы всё говорили и говорили с мамой о том, что нам обеим было неинтересно. Боялись коснуться основной темы, которая волновала нас обеих.

– Мама, а папа сам купил гроб? – я решилась нарушить пакт о необсуждении и задала волнующий меня вопрос.

– Сам, – моментально ответила мама, но сделала при этом такие глаза, что мне стало стыдно. Я понимала, что сильно травмирую её.

– Ты в этом уверена? – я наплевала на свой стыд. Мне необходимо было разобраться в этом вопросе.

– Во всяком случае, привёз его сам. На крыше своего автомобиля. Представляешь? На глазах у соседей. Гроб смотрелся ужасно. Это так меня ранило, Асенька. Чем я это заслужила?

– При чём тут ты, мама?

– Конечно, мои чувства уже никто в расчёт не берёт…

– Раз сам привёз, значит, сам и купил, – я совсем неучтиво перебила маму. – Папа не стал бы привозить в дом гроб, подкинутый ему недоброжелателями.

– Какими недоброжелателями?! – ахнула мама.

– Не имеет значения. Мама, а папа когда проходил диспансеризацию?

– Диспансеризацию? Не смеши меня! Папа и слова такого не знает. Да у него никогда ничего и не болит. А если что и заболит, то лучшим средством он считает стопку водки и сон. И ведь знаешь, Асенька, что меня поражает, ведь ни разу его это средство не подводило. Я вся на нервах, на таблетках, на врачах, а он выпил, поспал – и в бой! И ещё я заметила…

– Мама, а сама ты ничего не заметила? – я сегодня решила быть невежливой окончательно и бесповоротно. – Может, папа в последнее время за сердце держится?

– Папа даже не знает, с какой стороны у него сердце! – мама недовольно поджала губы. Ей явно не нравилось моё поведение, да и тема нашего разговора ей не нравилась. Разговор шёл в непривычном для неё ключе. Обсуждать папино самочувствие – это что-то новое. А что-то новое – это страшно! Это неизвестно чем может закончиться. Гораздо привычнее обсуждать её, мамино, давление и сердечные спазмы.

– А как его настроение, мама? Может, ты замечала, что он расстроен, подавлен?

– Папа подавлен? Не родился ещё тот, Асенька, кто бы нашего папу подавил! – в мамином голосе прозвучали непривычные ей нотки гордости за мужа. – Как твои мальчики? Почему ты их с собой не привезла?

– Они в школе, мама. После твоего звонка я сразу кинулась к вам. Ни о чём другом не успела подумать.

– А вот Маркиза не кинулась.

– А ты ей про гроб сказала?

– А как же! Я в тот момент ни о чём, кроме этого гроба, и говорить не могла.

– И что Маркиза?

– Сказала, что всё это очередная блажь отца.