Давид Шраер-Петров - Велогонки

— Даня, а ты бы женился на мне, будь я больна чахоткой, как Виолетта? — спросила меня Наташа.

Я не знал, что ответить. Жениться мне определенно не хотелось. Именно моя влюбленность исключала такое скучное и приносящее людям множество неприятностей состояние, каким мне представлялся в те времена брак. Да, иногда и теперь. Даже самые слова, которые сопровождали всю эту процедуру (ЗАГС, регистрация, брак, алименты), никакого отношения не имели к рыцарской, романтической влюбленности, обожанием Прекрасной Дамы, соперничеством, дуэлями…

— Нет, Наташа, зачем нам это?! Лучше я буду твоим рыцарем, а ты моей Прекрасной Дамой. Помнишь, я пересказывал тебе…

— Да, но если ты, Даня, не женишься на мне, моя мать не разрешит мне жить у вас в квартире. Мне так надоела моя комнатуха на первом этаже. Да и мать с ее вечными запретами до смерти надоела.

Я не знал, что сказать, потому что живо представил себе насмешливое выражение лица моей мамы, иронические лучики в ее голубых глазах, в ответ на мой пересказ разговора с Наташей. Да и сам я понимал, несмотря на то, что был уже бармицва, то есть совершеннолетний мужчина по еврейскому закону, жениться мне рановато даже на такой красавице, как Наташа. Надо сначала закончить школу, а потом институт. Какой институт, я еще окончательно не решил. Иногда я подумывал о военно — морском училище. Я ничего не ответил, потому что не хотел врать, и стоял молча, не желая ее обидеть и разрушить нашу дружбу. Наташа сильно рассердилась на меня. Еще бы! Она, хотя и в шутку, но все — таки сделала мне предложение жениться, а я волынил с ответом и разрушал игру. Ведь от меня ничего не требовалось, кроме игры в воображаемую женитьбу.

— Какой ты скучный, Даня! — сердито воскликнула Наташа и хотела было захлопнуть окно, как сначала замерла, потом широко раскрыла глаза и радостно засмеялась.

Я обернулся. За моей спиной стоял Шварц. В одной руке он держал седло гоночного велосипеда, а в другой — коробку шоколадных конфет «Травиата», которую протягивал над моим плечом в Наташино окно. В те годы конфетная фабрика имени Микояна выпускала целую серию шоколадных коробок с оперными названиями: «Пиковая дама», «Травиата», «Руслан и Людмила», «Снегурочка»…

— Спасибо, огромное спасибо, Шварц. Я так люблю шоколадные конфеты, — сказала Наташа. — Давайте познакомимся. Меня зовут Наташа.

— Красивое имя! — сказал Шварц.

— А это мой друг Даня, — сказала Наташа.

— Шварц, — сказал Шварц и протянул мне руку. Рука была жилистая, загорелая, стремительная. Весь он был, как стрела. — Шварц, — еще раз повторил Шварц.

— Я знаю, что Шварц. Все знают, что вас зовут Шварц.

— Вообще — то Шварц моя фамилия. А зовут меня Владимир. Владимир Шварц. Но все привыкли: «Шварц». Еще с флотских времен.

— Вы были моряком?

— Служил на флоте.

— Как здорово! — воскликнула Наташа. — Вот и Даня собирается. Верно, Даня?

— Ну, если примут по зрению, — ответил я.

— Обязательно примут! — твердо сказал Шварц. — У меня друзья на флоте! Так и знай, Даня, с флотом будет полный порядок! Честное чемпионское!

— Здорово! — ответил я.

— Никаких сомнений! — подтвердил Шварц.

— Вот видишь! — сказала Наташа. — Ты тоже будешь моряком, как Шварц.

— И чемпионом, — сказал Шварц, — на флоте уважают чемпионов. Ну, если и не чемпионов, то хотя бы крепких спортсменов. Ты любишь спорт, Даня?

— Еще бы! — сказал я. — Футбол, хоккей и особенно — велогонки.

— Велогонки! — подхватил Шварц. — Да, это самое главное для моряка — любить велогонки. Море ведь как огромный велотрек. И волны обгоняют друг друга. Как велогонщики!

— Вы так красиво рассказываете, Шварц! — улыбнулась Наташа.

У нее была какая — то особенная улыбка. Хотелось смотреть, не отрываясь. Манящая улыбка.

— Тебе нравится, Наташа, как я рассказываю? Можно на «ты»? — спросил Шварц.

— Конечно! Только я вас буду на «вы», Шварц?

— Как тебе удобнее, поначалу, — ответил Шварц и обратился ко мне: — Мы говорили с тобой, Даня, о велогонках. О велоспорте, который необходим, если ты хочешь стать моряком. У тебя есть велосипед?

— Еще довоенный. Отцовский. Со шведской втулкой на заднем колесе! — ответил я и замолчал. Ну, что мне было рассказывать Шварцу про отца, который тоже был моряком во время войны. Про отца, который ушел от нас с мамой к другой женщине. — Есть у меня велосипед!

— А ты, Даня, хотел бы попробовать на гоночном?

— Еще бы!

— Так возьми мой и катайся, хоть целый час! — сказал Шварц и, оторвав свою руку от велосипедного седла, переложил мою ладонь с Наташиного подоконника на черную упругую кожу своего чемпионского велосипеда. — Не спеши. То есть не спеши возвращаться!