М. Хайнце - Любовные игры

Алекс стал улыбаться еще шире, радуясь тому, что задел Маги.

— Не говори того, что причинит тебе вред, — предостерег он ее и добавил с удовольствием: — Мой сахарный кусочек!

Маги ощущала направленные на нее взоры гостей, их было около тридцати. Тридцать пар глаз молили ее дать достойный ответ, и она не собиралась их разочаровывать.

— Ты говоришь о морщинах? — начала она тихо, хорошо поставленным голосом. — Ты осмеливаешься говорить о моих морщинах? — переспросила она. — Ты дошел до того, что говоришь о морщинах на моем лице в то время как я вижу многочисленные морщины в твоей душе, и я смогу говорить о них, лишь когда опущусь так же низко, как ты. А пока я могу лишь обозначить и…

Маги запнулась.

Испуганный взгляд Алекса не смог бы ее остановить. Ее собственное чувство такта не притормозило бы ее. Даже Розалинда, которая спрятала в карманах своего платья с дюжину пепельниц, не смогла бы стать причиной заминки. А появившейся Кончите это и подавно бы не удалось.

Но раздавшийся из фойе растянутый вопль, сопровождающийся пронзительными звуками, похожими на крики радости, сделал это.

И она появилась в двери, остановилась в позе статуи свободы и издала ужасный, резкий вопль: «Ура!»

Казалось, жизнь остановилась на несколько секунд. Все исчезло, и лишь она владела временем и пространством.

Пришла Лаура.

— Яааа тааак счастлива! — кудахтала она. Не меняя положения, Лаура слегка подалась вперед так, что корсаж съехал, оголив грудь почти до сосков, почти весь ее массивный бюст предстал без помех взорам окружающих.

Не было ни одного человека в гостиной, который бы не вспомнил о школе, когда какой-нибудь ученик царапал ногтями доску, издавая сатанинские звуки, или так усердно писал на доске мелом, что раздавались немыслимые скрипы, которые вызывали дикую агрессию.

Только Генри Мортимер довольно смеялся. Лаура оделась и правда «прилично». Ее красивое, кукольное, но ужасно глупое личико обрамляли слишком светлые волосы, из-под которых торчали огромные клипсы, два бриллиантовых попугая. А между подбородком и корсажем была грудь, грудь и только грудь.

— Это не мопсы, это доги, — послышался мужской голос, но невозможно было понять, кому он принадлежал.

Впереди на корсаже был большой бант, от которого платье вкривь и вкось разбегалось складками и плиссе и топорщилось, облегая большие выпирающие бедра, и все это выглядело ужаснее, чем если бы Лаура пришла в костюме Евы. Дело не спасали даже черные до локтя перчатки, которые Лаура также сочла «приличными».

— Маги! Любимая, дорогая Маги! — Широко расставив руки и виляя бедрами, Лаура направилась к Маги. — Я хочу поблагодарить тебя!

— Только не это, — прошептала Маги, собралась с силами и изобразила улыбку. — За что?

— За то, что ты отдала мне свою роль в «Розах и поцелуях». — Лаура щебетала, обнимала застывшую Маги, наконец отпустила ее и обратилась ко всем. — Я переверну Бродвей вверх дном.

Маги доплелась до кресла рядом с Генри и опустилась в него.

— Это же несерьезно? — прошептала она своему адвокату, менеджеру и продюсеру. — Лаура действительно?..

Генри равнодушно пожал плечами.

— Вы так хотели.

Маги зазнобило.

— Этот бесталанный тюк?

Генри потянулся.

— Я уверен, что с этого момента все пойдет хорошо. Больше не будет споров, глупых шуток на сцене, шума за кулисами. Жизнь снова наладится.

Маги погрузилась в себя и бессмысленно смотрела вокруг, в то время как Лаура, повизгивая, направилась к Алексу. Маги почувствовала, что погружается в депрессию, когда Алекс легко встал и в порыве вдохновения пошел навстречу Лауре. Его очаровательная улыбка усилила отчаяние Маги.

— Лаура! — Он не визжал, как Лаура, но чувственные нотки в его голосе невозможно было вынести. — Лаура, дорогая, за хорошее сотрудничество! Позволь тебя обнять. Ты выглядишь сказочно!

Его руки обняли новую пышную партнершу. Ладони покоились на ее спине, и она прижалась к нему, насколько это позволяли сделать ее выдающиеся формы. Алекс поцеловал ее щеки, и поцелуи прозвучали особенно сочно. А самое скверное заключалось в том, что он и не думал отпускать Лауру. Он лишь повернул к Генри свое отошедшее от похмелья порозовевшее лицо.

— Генри, вы можете не искать мне замену, — объявил Алекс, — я полагаю, что останусь с Лаурой. Мы добьемся нового звучания для «Роз и поцелуев» и будем идти от успеха к еще большему успеху. Мы покорим Бродвей, придадим ему новые черты и его переименуют в Аллею Лауры и Алекса.