Хелен Брукс - Перешагнув пропасть

— Вы шутите… — Сэнди смотрела на него открыв рот, но только по насмешливому взгляду француза поняла это и поджала губы.

— Я никогда не шучу, мисс Гоздон, поскольку считаю шутки напрасной тратой времени, — продолжал Жак. Он говорил мягко, хотя суть сказанного перепугала Сэнди. — Семья моя достаточно богата, положение ее стабильно, мы можем предоставить Энн все, что ей будет нужно. Неужели вы хотите, чтобы ребенок родился вот здесь, в этих условиях?

— В этих условиях? — Сэнди метнула на него гневный взгляд. — Уверяю вас, многие живут гораздо хуже. Эта квартирка мала, но…

— Она не годится для новорожденного из семьи Шалье, — отрезал Жак.

— Еще неделю назад вы не думали о том, в каких условиях живет ваш брат — тоже Шалье — со своей женой. А теперь все должно быть по-вашему — лишь потому, что Энн беременна.? Хотите заставить ее ехать в другую страну, жить среди чужих людей — и все это против ее желания?

— Мисс Гоздон… — Он набрал побольше воздуха и вдруг как-то обмяк, опустился на софу, у которой стоял, и откинулся на спинку. — Может, выпьем чаю? — спросил он мягко. — Вы обещали чай сестре, я думаю, она его заждалась. Если мы успокоимся, мы сможем договориться. Я понимаю: вы горой стоите за Энн, и это говорит в вашу пользу, но есть вещи, которых вы не понимаете. И я обязан вам их объяснить.

— Я… — Сэнди беспомощно уставилась на него. Он явно не собирался уходить… и был слишком велик: она не смогла бы вытолкнуть его из квартиры. А в душе ее зрело желание сделать именно это. Ее голубовато-сиреневые глаза расширились от страха, когда она поняла, как он опасен. С другой стороны, этот человек обладал странным магнетизмом, обаянием, с которым было трудно бороться.

Но сейчас не время заниматься психологическими изысканиями; Она должна собрать все душевные силы и справиться с ситуацией. Она приготовит этот чертов чай, терпеливо и покорно выслушает все, что Жак будет предлагать, а потом выставит его из дома. И больше не пустит на порог никого из этих проклятых Шалье.

Эта семейка отказала Эмилю в материальной поддержке — ему не присылали из дома ни франка, — и тяжелая работа, которую он нашел, его доконала. А в чем мальчик был виноват? Всего лишь женился на девушке, которую любил. А они все презирали Энн настолько, что даже не пожелали с ней познакомиться.

— Пойду приготовлю чай, — сказала Сэнди без всякого выражения.

Вернувшись, она застала Жака в той же позе, в какой оставила, и хотя душа ее ушла в пятки при виде этого большого тела, свободно расположившегося на софе, этого смуглого, ироничного, красивого лица, Сэнди ничем не выдала себя и осторожно поставила чайник на пол, поскольку в комнате не было всяких там излишеств в виде журнального или чайного столика.

— Вы как любите — с молоком или без? — спросила Сэнди.

— Без.

Да уж, можно было и догадаться: он любит все темное и мрачное — мрачное, как его душа. Налив чаю, Сэнди подала ему фаянсовую кружку, стараясь не прикасаться к его руке.

— У нас нет чашек с блюдцами, — пояснила Сэнди.

— Неважно, так даже удобнее. — Он снова откинулся на спинку софы, и Сэнди, налив чаю себе, вынуждена была посмотреть ему в глаза. — Разрешите мне называть вас просто Сэнди? — спросил Жак мягко.

— Что вы сказали?

— Я об имени. Можно называть вас просто по имени? Все эти «мистер Шалье» и «мисс Гоздон»… немного смешно, вы не находите? Нам еще о многом нужно поговорить.

— Я так не считаю.

— Пожалуйста, прошу вас. — Он поднял руку, призывая ее помолчать, и она разозлилась на себя за то, что моментально ему подчинилась. — Давайте разберем наши проблемы постепенно, одну за другой. — Его акцент как-то смягчил его претензии. — Вы отнесли чай сестре? Ну хорошо. Тогда поговорим. — Прежде всего, — начал Жак, — должен сказать, что моя мать совершенно убита последними известиями, — (Почему он не говорит этого об отце? — удивилась Сэнди.) — Насколько я понял, Эмиль был лишен помощи родных именно после женитьбы. — (Сэнди кивнула.) — Но я ничего об этом не знал.

— Простите, мне трудно в это поверить, — возразила Сэнди. — Почему бы вашим родителям, было не сказать вам?

— Потому что они не сомневались в том, что я сам начну помогать Эмилю. — Голос его был грустным. — Сэнди… есть вещи, о которых мне трудно говорить: они слишком личные. Скажу только, что после случившегося мои родители считают себя страшно виноватыми. То, что они остаток жизни проведут с сознанием этой вины, уже достаточное наказание, вы не находите?