Василий Арсеньев - Джек-потрошитель

Женщина со слезами на глазах поведала ему историю своей жизни, которую сама же и придумала. На самом же деле, Элизабет Страйд, или «Долговязая Лиз», как ее все называли, была проституткой с двадцатилетним стажем. Правда, у нее и, в самом деле, был муж, и он умер, но вовсе не во время кораблекрушения, а, заболев чахоткой. Она же, когда узнала о болезни мужа, просто бросила его. В последние годы Долговязая Лиз жила с портовым рабочим по имени Майкл Кидни, – они делили одну комнату на двоих в ночлежном доме на Дорсет-стрит. Теперь же они поругались, и в приступе ярости он сорвал с ее уха сережку, которую когда-то сам и подарил. Со второй серьгой женщина рассталась уже добровольно, бросив ее в лицо своего сожителя, после чего, громко хлопнув дверью, ушла из дома. По своему обыкновению Долговязая Лиз направилась прямиком в паб, чтобы залить горе ромом. Там она и столкнулась с этим галантным кавалером, который был не только щедр, но еще и знал толк в медицине, а, кроме того, оказался благодарным слушателем. В общем, в тот день они поняли друг друга, – по крайней мере, ей так казалось, – а потом, на второй встрече, он предложил ей провести вместе выходные.

Суббота. 29 сентября. 20:30

Констебль Робинсон из полиции Сити, совершающий регулярный обход, шел по Хай-стрит, Элдгейт, когда заметил людей, толпящихся возле тротуара. Это собрание привлекло его внимание. При приближении полицейского люди тотчас расступились в стороны. И его взор упал на женщину, которая лежала на тротуаре и храпела на всю округу. Он приблизился к ней и попытался ее разбудить. Но не тут-то было. Женщина только громче захрапела. Констебль остановился в нерешительности, не зная, что делать.

– Кто-нибудь знает эту женщину? Откуда она? – осведомился полисмен, обводя глазами собравшихся на улице. Но ответом ему была гробовая тишина. Люди только улыбались. Констебль, пытаясь привести в чувства мертвецки пьяную незнакомку, от которой за милю несло перегаром, приподнял ее с тротуара и перетащил к стене дома №29. Однако, едва он отпустил ее, как она повалилась на тротуар и продолжила спать, как ни в чем не бывало. Это зрелище весьма позабавило публику. Все дружно рассмеялись. Констебль же, красный от гнева, велел толпе расходиться и, увидев своего сослуживца, подозвал его, чтобы тот помог дотащить женщину до участка, что на Бишопсгейт-стрит. Там, в камере, за решеткой, она впервые открыла глаза и непонимающе уставилась на полицейских.

– Как вас зовут? – осведомился констебль, что приволок ее в участок. – Никак (Nothing), – отозвалась та и снова провалилась в сон. Полисмены ушли, оставив ее в камере.

Констебль Джордж Хатт, тюремщик Сити, пришел на дежурство в десять вечера. В камере он нашел только одну эту пьяную женщину. В течение следующих двух часов Джордж Хатт дважды проходил по коридору и всякий раз находил ее все еще крепко спящей. В первом часу ночи женщина проснулась, – до слуха тюремщика донеслись звуки ее пения. Через пятнадцать минут, в 12:30, она позвонила в колокольчик, давая о себе знать. И при появлении тюремщика спросила, когда ей разрешат уйти.

– Когда ты сможешь о себе позаботиться, – мрачно отозвался констебль Хатт.

– Я уже в состоянии это сделать, – ответила она. Но тот, видимо, был иного мнения. Прошло еще минут двадцать, когда тюремщик выпустил ее из-под стражи.

Ключ лязгнул в замке, и, отворяя решетчатую дверь камеры, констебль Хатт сказал: «Прошу на выход, миссис!».

– А как, кстати, тебя зовут? – спохватился он, вспомнив, что должен заполнить документы. – И где ты живешь?

– Мэри Энн Келли из дома № 6 по Fashion Street, – на ходу развязно выдала женщина. – А который час? – спросила она, следуя по коридору к выходу.

– Достаточно поздно, чтобы ты больше не пила, – заметил констебль Хатт. – Иначе снова окажешься за решеткой…

– Я чертовски хорошо спрячусь, когда вернусь домой, – вздохнула она, открывая дверь. – Так, что ты меня больше не увидишь…

– Я верно вам служил, – съязвил констебль Хатт. – Запомни – ты не должна напиваться. И, – добавил он. – Закрой за собой дверь.

– Хорошо, – прощебетала она. – Спокойной ночи, старый петух.

Мэри Энн Келли, – так назвалась эта женщина, выходя из полицейского участка на Бишопсгейт-стрит, Сити. На самом деле, ее звали Кэйт, точнее, Кэтрин Эддоус. Впрочем, фамилия Келли ей тоже была хорошо знакома, – это «последнее имя» 7 7 По-английски- last name (прим. авт.). ее сожителя, с которым она рассталась накануне днем. Уличная торговка, которая официально никогда не была замужем, но при этом имела двоих детей – от ее первого сожителя, мистера Конвея. Со вторым, мистером Келли, она прожила семь лет, что называется «душа в душу». Впрочем, это не помешало ей бросить и этого своего «гражданского мужа», – едва на горизонте появился новый ухажер. Молодой и, что главное, с деньгами. Этот человек дважды снимал для нее номер в гостинице. Однако, как ни странно, за все то время он так ни разу и не притронулся к ней, удовлетворяя свою нужду на пол (и однажды даже запачкал ее шейный платок). В остальное время он любил слушать, как она поет, – при этом хвалил ее пение, но однажды обмолвился об «одной знакомой, которая поет лучше». Эти слова тотчас же воспламенили ревность в сердце женщины, и она принялась расспрашивать своего кавалера об этой знакомой. Тот нехотя сказал, что ее зовут «Мэри Энн Келли».