Василий Арсеньев - Джек-потрошитель

– Ну, если бы за меня кто-нибудь сделал часть моей работы, я бы не стал возражать, – отозвался сержант Бэдэм, желая выслужиться перед начальством.

Через эту хитрость Уильям Тик получил «доступ к телу» и смог как следует его осмотреть. С его слов сержант Бэдэм записал внешние приметы жертвы и во что она одета. Сержанту Тику, однако, этот осмотр решительно ничего не дал. Он не обнаружил никаких зацепок. Даже не смог пролить свет на личность убитой. Хотя вскоре ее опознали, как Энни Чепмен, в девичестве – Смит.

В восьмом часу утра пришел инспектор Чендлер. В руках он держал изрядно покрытый плесенью кожаный фартук.

– Это с места происшествия? – осведомился Уильям Тик.

Чендлер покосился на сержанта, которого уже давно подозревал в стремлении «подсидеть» его, и оставил без внимания заданный им вопрос.

На другой день, в воскресенье у Уильяма Тика был выходной, и по пути в паб он столкнулся со своим старым приятелем – из отдела «J». В пабе они заказали по пинте пива и разговорились. Уильям Тик сорил словами, изрекая один анекдот за другим, и не забывал про выпивку для своего приятеля, но заговорил о деле только, когда тот уже был навеселе. Третья или четвертая кружка пива развязала язык полисмена. Так, Джонни Несгибаемый узнал, что журналисты пронюхали еще раньше, – в убийстве Мэри Николз подозревается некий персонаж по прозвищу «Кожаный фартук», по описанию похожий на еврея. А это уже была реальная зацепка. Он довольно потирал руки, вспомнив про знакомого сапожника из евреев, который постоянно и всюду появляется в кожаном фартуке.

Через одного из своих информаторов Уильям Тик узнал, что Джон Пайзер, – а так звали этого еврея-сапожника, – вот, уже несколько дней скрывается у своей матери на Малбери-стрит. Это не иначе как он! «Надо брать», – решил Уильям Тик, не поставив в известность о своем намерении непосредственное начальство в лице инспектора Чендлера.

Рано утром, в понедельник 10 сентября он, прихватив с собой констебля, направился на задержание опасного преступника. Однако, зная по опыту, что без ордера ему могут просто не открыть дверь, по пути зашел в почтовое отделение. Сотрудник почты, помня о репутации Джонни Несгибаемого, не посмел ослушаться его приказа и последовал за ним к дому на Малбери-стрит. Там он постучал с помощью молоточка и на вопрос из-за двери: «Кто там?» – сказал, что-то вроде: «Это я, почтальон…, принес заметку про вашего мальчика». Когда же с той стороны щелкнул замок, в приоткрытую дверь тотчас ворвался сержант Тик, едва не сбив с ног пожилую женщину, мать Джона Пайзера.

– Где ваш сын? – заорал он на нее. И в этот миг в коридоре появился сам сапожник. Увидев полицейского, тот, недолго думая, устремился наутек, – к черному ходу, прямиком на задний двор и, перемахнув через забор, оказался на соседней улице. Однако там его встретил констебль и, повалив на землю, скрутил ему руки за спиной.

– Что я сделал? – кричал Джон Пайзер по-английски с заметным акцентом, когда констебль заковал его в наручники и повел по улице обратно в дом, который в это время уже обыскивал Уильям Тик. Вскоре были найдены инструменты, в том числе заостренный нож, и рабочая форма сапожника.

– Бесполезно отпираться, мистер Пайзер, – сказал довольный результатами обыска Уильям Тик. – Я знаю, это вы – «Кожаный фартук».

– Ну, и что? – возразил Пайзер. – Всем известно, что это мое прозвище! Что же до этих шлюх, которые пожаловались на меня. Они этого заслужили…

– Как и та, чье тело вы выпотрошили в прошлую субботу? – парировал Уильям Тик.

– Что? Что вы сказали? – изменился в лице Пайзер и, когда услышал об убитой женщине, торопливо заголосил. – Я никого не убивал. Врезал одной шлюхе пару раз. За дело! Она приставала ко мне. Но, чтобы убить… Не было этого! И в субботу я не выходил из дома. И это могут подтвердить…

– Следствие во всем разберется, – сказал сержант Тик, выталкивая Пайзера на улицу, где уже собралась толпа из местных жителей. Из толпы тотчас послышались гневные окрики и лозунги: «Смерть убийце!» Опасаясь, как бы горожане не линчевали его подозреваемого по пути в участок, он вернулся назад в дом и, послав констебля, вызвал подкрепление.

Под усиленным конвоем Джон Пайзер, наконец, был доставлен в полицейский участок на Коммерческой улице. В тот же день его привели на допрос в коронерский суд. Алиби подозреваемого на момент совершения преступления вскоре подтвердилось. Спустя два дня он был оправдан окончательно.