Татьяна Федорова - Дженга

– А как твой крокодил? – пришло время ей делиться своими впечатлениями.

– Скорее козел, ничего не понимаю, что происходит, – у Амиты мгновенно брови изогнулись вниз – фантастическая гибкость.

– Не пишет, как будто специально, дразнит, по всем признакам ему не все равно. И холод напускает, когда говорит со мной. А бывает, так посмотрит, что как прокричит прямо в глаза. Как ты думаешь, он меня еще любит? – спросила, сама зная ответ.

– Амита, отпусти ситуацию, тебе вообще ничего не нужно делать, чтобы тебя любили, просто будь собой – этого достаточно. Обмажь тебя грязью, обстриги наголо волосы и забей под ногти сажу, ты все равно будешь привлекательна, как никто, – я была убеждена в этом стопроцентно.

Амита была русско-индийским фейерверком, все самые яркие признаки двух наций постоянно сталкивались в ней с обязательным взрывом. Кротость и бесшабашность, открытая миролюбивость и тугое упрямство, восторженность и скрытность, внутреннее равновесие и ранимость. Даже во внешности в ней всегда конкурировали чернявость черт и нежный румянец, точеность фигурки и небольшая неуклюжесть.

Модильяни – мой любимый художник. Может, потому что я похожа на все его портреты, вместе взятые, особенно на портрет юной девушки. Я обожаю их гусиные шеи, матовость лиц, плавность силуэтов. Мне нравится их застылая немота, простые одежды. Меня поражает глубина фона, его многослойность. Я слышу в его картинах музыку, тихую, не мелодичную, скорее звон и скрипение, авангард.

Мы бродили по выставке завороженно, кивая друг другу глазами, а Амита так вообще могла ничего не говорить, а просто смотреть на картину, и было понятно, что она думает. Ходили врозь, и все время встречались у одного и того же полотна. Мы никогда не брались за руки, но всегда на расстоянии чувствовали инфракрасное излучение друг от друга. И, конечно, запахи. Амита, понятно, пахла карри, я и с закрытыми глазами могла ее найти.

Знаменитая Жанна Эбютер со своей лебединой шеей и девочка в голубом платье со скрещенными на животе, как старушка руками, – все это мои «человеки», из моего царства.

Мы вышли с музея немного чище и добрее, чем вошли. Озвучили все свои впечатления от каждого нового знакомства с героями романтичного Модильяни, сумасшедшего Сутина и нерешительного Утрилло.

– Как герои города Оз, – Амита смешно показала каждого, как они идут за свои счастьем, особенно Сутина, шла впереди меня по набережной Фонтанки, кривя ногами и косолапя.

– Ты похожа на маленькую обезьянку, – крикнула я ей в спину, она обернулась и, кривляясь, показала, как держа двумя руками, ест банан. Мы ржали.

Так, дурачась, серьезно обсуждая мировые вопросы, умирая от смеха и утешая дуг друга в сердечных делах, мы вышли на Дворцовую набережную. Это место в Питере мы называем «голубая бездна». Амита на все лето уезжает в Индию, ее индийская родня живет в Бангалоре и принадлежит к элитной касте, Амита с родителями много путешествует, и ее рассказы о далеких странах были всегда для меня как живой путеводитель. Когда она рассказывала о кораллах в Египте, то чувство, когда с рифа выплываешь на глубину, и резкий синий цвет глубины бьет в глаза так, что сердце замирает, она называла «голубая бездна». За схожесть ощущений мы так назвали Дворцовую. Невозможно насытиться видом, он всегда настолько разный, что приходится узнавать его заново каждый раз. Сегодня все искрилось и сияло, подсвеченное весенним солнцем. Нева разбивала солнечное изображение на миллиарды осколков, а шпиль Петропавловки пронзал голубое небо, как шпага.

Вдруг Амита сильно толкнула меня локтем; обычно мы так делали, когда видели первыми желтую машину, я стала крутить головой, выискивая в потоке машин желтое пятно, пока нос к носу не столкнулась с Максом. Они с Кристиной шли навстречу. Кристина по-взрослому держала Макса под руку, ему, видно, было стремно.

– О, Амита, привет! Ниче се, как ты выросла! – Кристина не видела Амиту больше года. Она даже наклонила голову немного набок, внимательно оценивая мою подругу.

– И ты, Кристи, меньше не стала, приветики! – Амита по-индийски покачала ладошкой и уставилась на Макса.

А Макс – невероятно, но факт – внимательно смотрел на меня, как будто это меня не видел больше года, и это я за это время выросла в два раза. Горячая волна ударила снизу вверх, лицо загорелось краской, выдало меня предательски, как слабака на допросе.

Кристина с Амитой обменивались формальными сведениями друг о друге, а мы с Максом взглядами.