Екатерина Дубровина - Бывшая любовь

– Итак, – от его голоса у меня побежали мурашки. – Расскажите нам о себе. Кто вы, чем занимаетесь, к чему стремитесь.

Я облизала сухие губы и нервно сглотнула:

– Карина Мельникова, двадцать лет, закончила три курса экономического института, перешла на вечерку, хочу у вас работать, – на одном дыхании выпалила я.

– Замечательно, – вместо меня выдохнул он. – Что же заставило вас перейти на вечерку? Уж не нужда ли?

И что я должна ответить? Боже? Скажу "да", значит, готова браться за любую работу и за любые деньги, а если "нет", потребуется какой-то аргумент.

Я покачала головой и, заикаясь, ответила:

– Я здесь для опыта. Через два года мои однокурсники будут искать работу, а я уже буду иметь стаж. То есть буду в приоритете.

– Что ж, это интересно. – Он сложил пальцы домиком. – Но для чего вам быть в приоритете? Вы же девочка. А девочкам свойственно влюбляться, жениться и рожать детей.

Я округлила глаза и чуть не уронила челюсть, но на помощь мне, как ни странно, пришла Евгения Семеновна.

– Денис, не перегибай. Если тебя что-то не устраивает, может выйти.

Что он только что сделал? Фыркнул? И закатил глаза? Боже, как мне это развидеть? Я, готовая смеяться, почувствовала, как закололо ладони. Видимо, я их пережала коленями так сильно, что они затекли. Вытащив руки, но все еще держа их под столом, я сжимала и разжимала кулаки.

– Если вас только это беспокоит, то я не планирую в ближайшие лет, – я прищурилась, – пять выходить замуж.

– Хорошо, а какой вы себя видите через пять лет? – не унимался он.

Я задумалась. Ну, я окончу институт, у меня уже будет большой стаж, квартиры, правда, еще не будет, но я буду на полпути к ней.

– Я точно буду занимать какую-то должность выше стажера.

Денис расхохотался от души. Его серые глаза, искрившиеся от смеха, вмиг посветлели, а ямочки на щеках стали глубже. Я любовалась этим молодым человеком, забыв о том, где нахожусь. Все в нем на тот момент меня притягивало. Да, придется отметить, что он симпатичный. Неряшливая прическа на более вдумчивый взгляд оказалась такой укладкой, закатанные рукава оголяли сильные руки, а на шее я разглядела небольшой участок татуировки, правда, что на ней было скрыто.

Я опустила глаза и перевела дыхание.

– Вы приняты, – внезапно нарушила смех Дениса Елена Анатольевна. – Паспорт с собой?

Я робко кивнула, не веря в свою удачу.

– Тогда пройдемте, – она поднялась, и я за ней. Денис проводил нас взглядом, но следом не поднялся. А я продолжала гадать, кто же он, и какую должность занимает.

Заполнив необходимые документы, спустя полчаса проходя мимо переговорной, я надеялась увидеть его снова. Однако там было пусто. Меня прям подмывало спросить о нем на ресепшене, но я боялась возможных потом сплетен. Все же мне здесь еще работать. Поэтому я вежливо попрощалась с девушкой и шумно вдохнула, выйдя на улицу.

Ура! Завтра мой первый рабочий день.

На следующее утро я встала раньше обычного. В половину седьмого. Помыла голову, попыталась неброско накраситься, чтобы подчеркнуть естественную красоту, но в итоге промучилась и только испортила, что пришлось смыть лицо и начать сначала. Долго выбирала наряд, надевала, красовалась перед зеркалом, снимала, снова надевала. Спустя полчаса остановилась на кремовом сарафане длиной до колена и закрытой грудью. В одно время оно было строгим и деловым, а в другое – летним и свежим. Как-никак жара же на улице.

Я жила с родителями в двухкомнатной квартире старой и ветхой пятиэтажки на окраине города. Большую комнату занимали они, а маленькая досталась мне. Относительно недавно. До этого комната была их спальней, а я жила в большой на диване. Но как только мне исполнилось восемнадцать, они решили, что привилегия закрытой двери должна достаться мне. Думаю, их пугала вероятность застать меня за непристойностями. В это входило и переодевание.

Мой отец – бывший военный, сейчас в отставке, хотя это и никак не сказалось на его стати и выправке. Он был невысоким, но широкоплечим. Проседь на его голове всегда была аккуратно зачесана на правый бок, а усы тщательно подстрижены. И все же безусловным педантом я отца не считала. Глубоко посаженные серые глаза под нависшими веками отнюдь не казались заплывшими, они ярко блестели, выдавая живость ума и остроту сознания. Он часто улыбался, шутил и всегда позволял мне то, чего мама не одобряла. Просто потому, что все мое детство его не было рядом. Постоянные дальние командировки. Мы даже не знали точно, куда именно. Просто ждали его дома. Я помню, как часто стояла у окна и представляла, что вижу его на дорожке. Он вышагивает по ней как по плацдарму, широко подняв голову и расправив плечи, а в руках свернутые в газету цветы для мамы и огромная рыжая кукла для меня.