Екатерина Дубровина - Бывшая любовь

Да, рыжая кукла была мечтой. Увы, так и несбывшейся.

Моя мама – учительница начальных классов в школе, что была во дворе. Полноватая и подходящая отцу по росту (ох, как он любил ее этим уколоть, мол «засуну тебя подмышку и унесу»), она никогда не позволяла себе выйти из дома без макияжа, пусть и самого простого. Черный веер ресниц обрамлял ее карие глаза, а темная помада зрительно уменьшала крупные губы, которые она ласково называла «пельмешки». Она коротко стриглась и лет с сорока пяти красила волосы в один и тот же оттенок, а я уже и забыла, какой она была раньше. Но искренне любила ее сливовый.

Мама всегда была в курсе моих двоек, драк, выяснений отношений, влюбленностей. Ощущение, что шпионы были расставлены по всей территории, а жучки лежали у каждого в портфеле. Но я не обижалась на нее. Возможно, это был единственный шанс быть в курсе моей жизни. Сама-то я делилась редко.

А еще я очень любила их. Они – защитный тыл, дом и крепость. Без их веры в мои способности я бы вряд ли даже аттестат получила. Конечно, сейчас они не очень рады тому, что я ушла на вечерку. Но они поймут. Через год или два. Я же не собиралась бросать институт насовсем! Я хочу им помочь. Я уже не маленькая девочка.

Крутясь у зеркала, а это была единственная деталь, отличавшая их спальню от моей комнаты – зеркало на ножках во весь рост, я была довольна своим выбором. Легкий румянец на щеках, почти незаметный блеск на губах и пара взмахов тушью делали меня настолько миленькой, что я бы влюбилась в себя сама, будь молодым красавцем. Невысокая, хрупкая, с серыми доставшимися от папы глазами и пухлыми от мамы губами, я часто ловила на себе завистливые взгляды однокурсниц. А моя толстая рыжая коса, лежащая на плече, испытала на себе силу стольких мужских прикосновений, что мне могут позавидовать голливудские звезды.

Да, я до сих пор ходила с косой. Все дело в том, что распусти я волосы, то становлюсь похожей на божий одуванчик, который непременно хочется причесать. И это большая ошибка. После встречи с расческой я становлюсь еще более пышной и кучерявой. Знаю, существует множество способов справиться с этим явлением, но это либо салонная процедура, либо длительное по времени использование утюжка. Конечно, у меня был дома такой. Может, и правда стоило?

Робкий стук в дверь отвлек меня от размышлений. Мама просунула голову и, кажется, икнула.

– Ты же работать в офисе собралась…

– А что не так? – я удивленно подняла бровь.

– Да нет, все так, – мамины глаза рассеянно забегали по комнате, – время много уже. Пошли, если не хочешь опоздать.

Я схватила сумочку и телефон, и выпорхнула в коридор. Пахло сладкими мамиными духами и утренним горьким кофе. Значит, отец тоже поднялся. Он вышел из ванной как раз, когда я вставила ноги в туфли. Обнял меня и, пока я не вижу, смахнул слезу. Напутственных слов, правда, не сказал. Наверно решил, что у меня на сегодня впечатлений, итак, хватит.

Мама не была настолько понимающей. Всю дорогу до школы она причитала, что я не оправдала надежд, и пока она работает, мне нужно было учиться, и вообще знания важнее опыта. Я молча слушала и не влезала в полемику. Это было бесполезно. Мама просто дольше принимала все глобальные изменения в моей жизни. Ей одного «переспать с этой мыслью», увы, было мало. Ну и пусть. Погундит пару дней и успокоится.

Сейчас меня волновало другое. Поэтому, как только школа вместе с мамой осталась за поворотом, я полностью отдалась мечтаниям. Вот я вхожу в здание. Все меня приветствуют, пожимают руки, представляются. Я сразу нахожу взглядом Дениса, он улыбается, бежит мне навстречу, и больше не отходит от меня, все показывает и рассказывает. А наши столы оказываются рядом. Я смеюсь над его остроумными шутками, нам так хорошо вместе, что он делает мне предложение. И вот я в свадебном платье в ЗАГСе, рядом плачет мама, отец надел парадный пиджак с наградами, приехали все наши родственники из деревни. И…

Начался дождь. Сперва мелкий, почти незаметный, на который слегка увлекшаяся я не обратила внимания, через мгновение превратившийся в такой ливень, что не заметить его было невозможно. Я словно попала в шторм на маленькой лодочке, борта которой хрустели под давлением бившихся о них волн. Мои туфли черпали воду из луж, а платье прилипло к телу и ногам, мешая бежать. Хотя назвать бегом неуклюжие шаги на каблуках было сложно.

Люди прятались под козырьками магазинов и кафе, но я не могла себе это позволить. Опоздание в первый рабочий день показало бы меня в дурном свете. А то, что я приду в неподобающем виде, меня заботило мало.