Елена Чутская - Когда цветет олива

От неожиданного появления матери Лина непроизвольно вжала голову в плечи, с надеждой посмотрела в сторону отца, надеясь на его защиту. Но Мария первая заслонила ребенка и выразительным взглядом пригласила Розу к столу. Та присела на стул и сдулась, как воздушный шарик. Весь гнев, душивший ее целый день после ухода Карлы, улетучился в одну секунду, на глазах появились слезы.

– Что стряслось? На работе неприятности? – встрепенулся Франческо.

Маша поставила перед Розой чистую тарелку, ненароком коснувшись женского плеча.

– Торопилась домой, – отозвалась Роза. – Вроде дождь накрапывал.

За окном догорал красный закат, туч не было и в помине.

Но после обеда, оставшись наедине с женой, Франческо с превеликим удовольствием рассказал о похождениях гостьи из России, не забыв при этом упомянуть Алфредо.

– Представляешь, она за одно утро познакомилась сразу с двумя недругами нашей Карлы. А что будет дальше? – но в голосе мужа Роза слышала больше восхищение, чем досаду. – Ты заметила, на каких тарелках мы сегодня ели? Отец ни слова ей не сказал! Видела бы это Карла…

– Твоя любимая Карла назвала нашу дочь дьяволицей! – не сдержалась Роза и зашлась в рыданиях.

Под удивленным взглядом мужа слезы градом катились по щекам, а от нервных всхлипов началась икота. Из соседней комнаты примчалась Пэскуэлина.

– Мамочка, мамочка, не надо плакать, не надо! Я не хотела, не хотела, – шептала она на самое ухо, в порыве нежности обнимая Розу за шею.

– Что происходит у вас? – не выдержал Франческо накала страстей. – Почему ты плачешь, Роза? Объясни, что случилось!

– Посиди с Линой, – попросила вдруг жена и, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь, оставив и дочь и мужа с раскрытыми ртами в полном недоумении.

Маша домывала посуду и прислушивалась к итальянским новостям, доносившимся из гостиной. Чтобы не мешаться на кухне, Марио уютно расположился перед телевизором с графинчиком вина и уже откровенно клевал носом, пропуская важные события с неаполитанского побережья, куда из Африки каждый день причаливали катера, контрабандой перевозившие сотни беженцев из Ливии. Поток людей увеличивался с каждым днем, но все они стремились в Рим, мечтая получить европейское пособия, а главное – квартиру.

Варенье получилось слишком сладким, на вид напоминало деготь, но пахло восхитительно. Рецепт Маша выискала на просторах интернета, по пунктам отработала всю технологию процесса и была горда собой неимоверно. Хотя по выражению лица Марио смутно догадывалась, что ее трудовой порыв остался неоцененным и до конца непонятым. Инжир в Сан-Стефано воспринимался как груша-дичка под Саратовом. Рос сорняком, созревал в любых погодных условиях, нещадно склевывался птицами и, оказываясь на земле, без жалости топтался ногами местных жителей. Но свой первый опыт на хозяйском поприще сама Маша оценила высоко и сдаваться не собиралась, если учесть, сколько было потрачено на варенье сил и сахара.

Роза тихо прошла на кухню, молча присела возле стола, поглядывая в сторону открытой двери в гостиную, откуда доносились голоса комментаторов. Маша разливала тугую массу по стерилизованным банкам, боясь ошпариться кипятком, все внимание сосредоточила на сложном процессе и вошедшей Розе лишь кивнула головой.

– Va tutto bene? 25 25 Все хорошо?

– Si. 26 26 Да.

Почувствовав важность момента, Маша отложила половник, придвинула молчаливой женщине планшет и по глубоким чашкам быстро разлила свежезаваренный чай. Первая фраза с небольшими погрешностями онлайн переводчика гласила:

«Спасибо за Пэскуэлину. Я мужу ничего не сказала. Он боится Карлу».

«Я не хотела вмешиваться в вашу жизнь. Я помогу тебе с дочкой», – последовало в ответ.

При полном обоюдном молчании женщины пили чай, общались с помощью интернет-ресурса и прекрасно понимали друг друга.

«Я завтра приготовлю обед».

«Хорошо. Я помогу. Мне жаль, что так получилось с Карлой».

«Лина хорошая девочка. Она добрая, но упрямая».

«Я заметила. Это чудесный ребенок!!!»

После трех восклицательных знаков Роза облегченно выдохнула и рассмеялась. Мария нравилась ей все больше и больше. С ней было легко, она не важничала, не напускала на себя высокомерный лоск, как заносчивая Паола, которая смеялась в глаза, повторяя за Карлой обидное прозвище. С этой женщиной все оказалось проще, ее приняла Пэскуэлина, и глаза ребенка светились торжественной радостью, словно хотели сказать: вот видите, а я говорила, что все будет хорошо!