Валерий Столыпин - Между прочим

– Я тебя люблю, Зоя! Имеешь право на любую личную жизнь. Не имею права препятствовать, убеждать.

– В чём?

– Покорно приму любое твоё решение. Только не уходи, не бросай меня.

– Ты о чём, зачем пугаешь меня?

– Если любишь, значит, он достоин. Не переживай, я справлюсь.

– Ничего не понимаю! Ни-че-го! Я хотела признаться, только ждала подтверждения. Главное – не упади. У нас будет малыш!

– У нас, это у кого, у тебя и Кретова?

– Причём здесь он? Кто мой муж? У тебя, балда! Девять недель назад мы с тобой… пабам… в пансионате Лесное озеро… да-да-да… мы это сделали! Ну, ты и бамбук, пустой-пустой бамбук. Заработался, да? Ты без пяти минут папочка, ура-а-а!

– Вот оно что… а я тут такого… напридумал. Прости, прости, прости!

– Так, колись. Ты должен всё-всё мне рассказать. И не вздумай увиливать. Женщин в интересном положении нельзя волновать.

Вьюжило.

Марат осторожно вёл автомобиль по тёмному обледеневшему шоссе, на котором абсолютно не было видно разметки. Снеговые заряды в свете фар выписывали затейливые кружева, рывком вздымались ввысь, рассыпались, накрывая цепким слоем лобовое стекло.

Скорее бы добраться до дома.

До дома, где его, увы, никто не ждёт.

Дети выросли, упорхнули, кто куда, в поисках смысла жизни и всякого рода желанных ценностей, которые манили иллюзией доступности, как и он когда-то в далёкой молодости. Жена уехала помочь с только что появившимся на свет первенцем к сыну в Питер, где у него и невестки был, как теперь принято выражаться, маленький доходный бизнес.

Марат понимал и принимал решение Дамиры помочь детям: наверно это правильно. Вот только привыкать в сорок пять лет к одиночеству, ломать за много лет устоявшийся быт, занятие не особо приятное.

Чтобы легче было справиться с удручающим дискомфортом вообще и отчаянным воплем организма, привыкшего к консервативной функциональной стабильности, требующего выдачи кулинарных и интимных плюшек по устоявшемуся графику, Марат без меры загрузил себя служебными обязанностями, благо на их сверхурочную реализацию никто из коллег не покушался.

Дорога была пустынной. Хоть это радовало. По радио удручающе скучала пронзительная мелодия. Кому взбрело в столь поздний час поставить в эфире трек навевающий тоску?

“Стакан чая с лимоном и спать, спать. Завтра столько дел. Мирочке с утра позвоню. Как она там без меня? Ха! Да ей вспомнить некогда – пелёнки, распашонки. Это ты… ты, старый развратник, жизни не представляешь без объятий и поцелуев.”

Марат напрягся, физически ощутив прикосновение к обнажённой груди жены, сделал глубокий вдох, чтобы снизить внезапно пронзившее, зашевелившееся во всю мощь либидо.

Так и до самоудовлетворения недолго докатиться.

Мужчина резко нажал на акселератор, рывком ушёл в вираж.

Сердце едва не покинуло пределы тела. Противная дрожь манипулировала сознанием.

“Стоп машина! Нелепое поведение, детское. Не навсегда же она уехала. Говорят, скучать полезно. Чай отменяется. Коньяк. Две рюмки. Нет, три. Позвоню сразу, как приеду. Ничего, если разбужу. К чёрту аристократическую манерность. Так и скажу – приезжай, или…”

За резким поворотом (нашла, где припарковаться!) свет фар выхватил из темноты тщедушную припорошенную снегом женскую фигурку, стоящую вполоборота (видимо от непогоды отбивалась).

Марат, помня о недавнем лихачестве (с трудом удержался на дороге) даже притормаживать не стал: стоит и стоит – дело хозяйское! Может, ждёт кого. Или себя продаёт.

Действительно так подумал или потом сочинил, пожалел или реально греховный вариант допустил – не суть важно. Дал задний ход.

Девчонка (разглядеть детально не было возможности, но на женщину хлипкая фигурка явно не тянула) даже головы не повернула: то ли застыла на ветру, то ли отчаялась вконец в человеческом сострадании.

Тонюсенькая курточка даже застёгнута не была, словно глупое дитя намеренно пыталась превратиться в ледяное изваяние. Из-под капюшона сосульками свисали заиндевевшие пряди волос. Беспомощное оцепенение сковывало каменное лицо. Плечи были подняты до предела, руки, втянутые в рукава, тесно прижаты к неспособному двигаться телу.

– Давно мёрзнешь?

Ответа не последовало, лишь невнятное шевеление губ и равнодушно безучастное движение потухших глаз свидетельствовали о том, что она не привидение.

– Садись. Другого ковра-самолёта в обозримом будущем вряд ли дождёшься. Приличные люди (произнеся эту фразу, Марат стыдливо поёжился) давно спят. Автостопом путешествуешь или бизнес раскручиваешь? Да ладно, пошутил. На путану явно не тянешь. У тех всё по-взрослому: губёшки там, колготки в сеточку. Воробышек, блин. Свалилась на мою глупую голову. Куда тебе, бедолага?