Валерий Столыпин - Между прочим

Конечно, я не верил в чувства, вспыхивающие от первого взгляда, но не мог отвести от её потерянного лица взгляд именно потому, что об этом подумал.

Я видел только её: изучал выразительные черты, впитывал энергию страдания, сопереживал, порывался встать на защиту, хотя не понимал, не знал, что между ними происходит.

Всё, что было до неё, я это чувствовал, не имело значения.

Так и вышло. Немного позже.

В какой-то момент противостояние достигло предела. Мальчишка взорвался, вскочил, угрожающе поднял руку. Девочка инстинктивно закрылась ладонями, лицо и шея налились малиновым цветом. Брызнули слёзы.

– Какая же ты… дура, – эмоционально выкрикнул кавалер, выбегая из кафе, – пожалеешь!

Она плакала, я участливо наблюдал, опасаясь что-либо предпринять.

Так мы сидели довольно долго, пока девчонка не успокоилась, – я не Обнажённая кисти Модельяни, нечего на меня пялиться. Мы расстались, вот! Что-то ещё хотите узнать?

Я отрицательно качнул головой, хотя думал совсем не так.

– Тогда до свидания! Только вашего мнения мне для полного счастья не хватало.

– Зачем же откладывать, – неожиданно смело брякнул я, чувствуя, как мурашки сковывают тело.

– Что именно? Я вас не понимаю.

– Свидание… вы сказали до свидания и для полного счастья, вот я и подумал… как-то так, в том же ключе. Почему нет? Готов проводить… куда угодно, хоть на край света.

– Один уже проводил.

– Но жизнь не кончается. Он – прошлое, мы – настоящие. Или мечтаете продолжить сладкую муку? Меня Виталий зовут. Что касается Модельяни – у меня есть альбом с репродукциями его работ. Готов поделиться.

– Живописью интересуетесь или ищете повод успокоить, точнее познакомиться? Говорят, под действием адреналина так просто приручить обиженного.

– Скорее последнее. Хотя первое тоже подходит. Искусство – производное от слова искушение. Вы меня очаровали.

– Вот как! Откровенно… и нагло.

Она хотела было возмутиться, но передумала, – не знаю почему, рядом с вами мне стало легче. Давно хотела разорвать наши токсичные отношения. Он, знаете ли, по натуре нарцисс и умелый манипулятор. Устала опекать, подчиняться и при этом чувствовать себя виноватой.

С того дня жизнь милой девочки стала моей судьбой. Я любил её всю, от кончиков пальцев на ногах до макушки. Даже её лопоухость приводила меня в восторг, не говоря об особенном, только ей присущем запахе поразительно пластичного тела, со всеми достоинствами и недостатками.

С ней было интересно и сложно одновременно.

Я справлялся.

Неужели это была совсем другая Зойка? Когда я её потерял, чего вовремя не заметил?

Я не хотел ничего неприличного знать про жену, сопротивлялся, как мог желанию окружающих просветить по поводу и без, но шила в мешке не утаишь. Вот он – момент истины.

Я долго смотрел в зеркало, гладил себя по голове, озвучивая как шутку, что, судя по всему, имею катастрофический, со всеми вытекающими из этого факта последствиями недостаток в организме кальция: рога не растут, несмотря ни на что.

А должны?

В том и дело. Факты – штука упрямая. Зойка изменилась до неузнаваемости, вела себя непредсказуемо, странно.

Наверно про меня она думала то же самое. И избегала.

Я уже тосковал по любви, возвращаясь мыслями в изумительное прошлое, где была совсем другая, влюблённая в меня без памяти Зойка. Измышления и фантазии вопреки желанию рисовали фривольные картинки, где я был не участником – зрителем.

Не представляете как это больно.

Расстаться с женой я бы не смог, это немыслимо!

Коли создатель решил послать на мою долю столь тяжкое испытание, постараюсь с ним справиться.

Или лучше сразу поговорить, выяснить?

Нет, нет и нет, сожжение мостов – не метод. Лучше жить вместе, оставаться друзьями, делать вид, что ничего не происходит.

Нужно больше времени проводить с женой. Может, одумается. Увидит, поймёт, как мне плохо и всё наладится. Для начала необходимо встретить её с работы, прямо у проходной, чтобы не оставить шустрому разлучнику ни одного шанса.

– Как хорошо, что ты пришёл. Нам надо поговорить. Думала вечером, но раз ты здесь, значит… извини, я волнуюсь.

Я был готов ко всему, но эмоциональное вступление окончательно вывело из равновесия. Терпеть больше не было сил.

Плачущий мужчина – это нечто неприличное, жалкое, неприглядное. Я себя ненавидел, но ничего не мог поделать.

– Неужели ты всё знаешь, Виталька? Ну, говори скорее, как ты к этому относишься!