Лёля Фольшина - Я к Вам пишу…

Вышли они, и знаешь, Оленька, словно сила какая меня подняла, за ними выскочила, проводила, перекрестила на прощание. Роман уже от кареты обернулся, увидел, подбежал обратно, руки мне целовал, а я его по волосам погладила. Никогда себе такой вольности с мужчиной не позволяла, а тут, даже не знаю, что на меня нашло…

Тронулись они, а я так на крыльце и стояла, перекрестила вслед большим крестом и смотрела, пока за поворотом не скрылись. Ночь лунная была, и вызвездило, словно и природа нам помочь решила.

С тех пор и пишем друг другу. Не часто, долго больно письма идут. И не знаю я, что делать. Маменька его тут на Москве сейчас гостит, все хочу с ней познакомиться, да только как. Неловко вроде. Странно так получилось, что общих знакомых у нас много, а вот так, чтобы познакомил кто, ни о чем не спрашивая, – нет никого. И в одних домах бываем, вот у кузины Элен, к примеру, но ее просить все равно, что на всю Москву раззвонить.

Может быть, ты что придумаешь? Приезжай, Оленька, очень я тебя жду.

Твоя Варя.

Июль 1828 года, Березов

Милая, милая Варвара Павловна! Вот и дождался я письма заветного, как чувствовал, весь вечер приставал вчера к батюшке, чтобы он сегодня на почту съездил. И прав оказался, привез мне отец Петр радость. Сижу, читаю, и словно вижу, как Вы там на балах танцуете. И завидую тем, кто рядом с Вами. Как бы мне хотелось быть на их месте – слышать Ваш голос, видеть улыбку. Хотя я и так ее вижу, как глаза закрою.

Странная штука – Провидение. Почему ему было угодно свести нас на том постоялом дворе, и почему меня не покидает чувство, что мы с Вами давно-давно знакомы, встречались когда-то? Странно.

Жаль, что не решились Вы подойти к маменьке. Она хорошая, добрая, и мне бы хотелось, чтобы Вы общались. Я попробую придумать, как ненавязчиво устроить ваше знакомство. Может, что и получится.

У нас тут наступило почти настоящее лето. Тепло, солнышко, трава зеленая. В лесу хорошо, вольготно дышится. Уйду иногда с книгой, упаду в траву и лежу. Смотрю на небо, думаю. Вас вспоминаю… Человек – песчинка в руце Божией, и Бог волен что угодно с ним сделать, только вот не делает, дает нам, дуракам, свободу, волю свою свободную. А мы этой свободой во вред себе пользуемся. Вспоминаю сейчас мысли свои юношеские и понять не могу – зачем все это, кто потянул меня на вольнодумство, для чего? Вот уж истинно бес попутал. Свободы захотелось, а получил тюрьму и ссылку. Зачем она мне нужна была, та свобода? Сам не знаю. Насмотрелся на французов, на Европу, казалось, лучше так будет, а получилось – никому лучше не сделал, а себе, маменьке, Вам – только хуже.

Я боевой офицер, и не у дел быть просто тяжко. Война на Кавказе, товарищи мои гибнут, а я тут прохлаждаюсь. Книжицы почитываю. Ванечка вернется, Варвара Павловна, помяните мое слово, вернется живой и здоровый. И весточку пришлет, просто война такое дело, что письма иногда писать совсем нет времени. Не волнуйтесь, милая, все хорошо будет. Не должно иначе.

Правы Вы, Варвара Павловна, улыбаюсь я, письмо Ваше читая, только не смешно мне, а радостно. В душе такая радость поднимается и благодарность, что пишете Вы мне, не забываете, а мне тут каждая весточка с воли – как подарок, словно богатство несметное получил. Только не смейтесь там надо мной, милая или смейтесь, я тут смех Ваш услышу и тоже порадуюсь.

Пришлите мне веточку черемухи, я на нее смотреть буду и Вас вспоминать, и Москву нашу, а я Вам тоже каких цветов засушу и в письмо вложу. Наших, местных.

Хозяйка моя, Марья Гавриловна, огород сажала намедни, вот я душу потешил. И грядки ей вскопал, и семена сеял, и оградку починил, чтобы коза в огород не ходила, а то она у нас шустрая, глаз да глаз нужен. Я, знаете, козьего молока никогда не любил, а здесь пристрастился, оно когда теплое – очень вкусное. Марья Гавриловна и козу доить меня научила, и я не стесняюсь этого – хоть какое дело.

С отцом Петром недавно говорили, он послал архиерею местному прошение. Коль Владыка позволит, я батюшке в школе помогать буду, а то он один со всем не справляется, а так – и ему помощь, и мне радость. Хоть я и так с ребятами занимаюсь. Историю им рассказываю, географию, слушают. А я смотрю в детские глаза, и так хорошо на душе становится – нравится мне их тяга к знаниям. Человек грамотный, знающий будет книжки читать на досуге, а не водку пить, хотя тут ее и так почти не пьют – староверов много, да и просто дедов молодежь слушает. Не пьют у нас и табак мало кто курит. Из местных, так совсем никто, из тех, кто давно тут живет.