Лёля Фольшина - За кремовыми шторами

Кремовые шторы… за ними отдыхаешь душой…

А ведь наши души так жаждут покоя…

Именно за кремовыми шторами и жить.

Михаил Булгаков «Дни Турбиных»

Моей России больше нет.

Россия может только сниться,

Как благотворный тихий свет,

Который перестал струиться .

Анатолий Величковский

Мелькайте, мгновенья,

Скользите, века…

Былого река

Уносит мгновенья…

К порогу забвенья

Дорога легка…

Мелькайте, мгновенья,

Скользите, века…

Владимир Палей

О любви в зеркале истории

Имение Малино Весьегонского уезда Тверской губернии, 1883 год

– Дарья Александровна, голубушка, посмотрите, погоды-то какие нынче хорошие стоят, – поручик лейб-гвардии N-ского полка князь Львов удобно обосновался на канапе рядом с креслом графини Dolly Шервинской, наигрывая что-то на гитаре.

– Пусть так, Павел Аркадьевич, возможно, вы и правы, но я уже так уютно устроилась в кресле, что ни о какой прогулке, а тем более – конной, и думать не хочется, – графиня слегка жеманно улыбнулась поручику и продолжила свою работу – она вышивала по канве крестиком букет цветов.

– А может быть на озеро, Dolly? – с недавних пор жившая в имении родственница Шервинских Сашенька Золотарева расправила складки платья и томно посмотрела в противоположный угол террасы на играющих в карты мужчин, – Викентий Сергеевич давеча предлагал на лодке покататься.

– Так то утром было, ma chérie Alex, – откликнулся означенный Викентий Сергеевич – крупный мужчина в парусиновом костюме и с уже заметной лысиной – местный предводитель дворянства князь Бобров, – а нынче мы с господами пулечку расписали-с, и пока мне фартит, я с места не двинусь, простите великодушно-с. – Он достал из кармана платок и вытер лоб и шею. – Припекает.

– Dolly, qu'en dites-vous (Долли, что скажешь? (фр.)) – Сашенька проигнорировала ответ Боброва и снова обратилась к хозяйке имения.

– Право, Alex, le prince a raison (князь прав (фр.)), припекает, что вам так неймется куда-то отправиться? Куда как приятнее сидеть на террасе, сейчас лимонаду прикажу, булочек со свежей ягодой, в шарады можно сыграть, или вот Павла Аркадьевича спеть попросим, – графиня Шервинская несколько неприязненно посмотрела на cousine, и тут же ее губы тронула улыбка, когда молодая женщина обернулась к поручику. Его лицо все просветлело от этого небольшого знака внимания, а пальцы быстрее забегали по струнам, настраивая инструмент.

– Что послушать желаете, Дарья Александровна? – карие глаза на миг встретились с голубыми, но графиня тут же отвела взгляд, слегка покраснев и посетовав на жару.

– Давеча вы пели, – встряла в разговор Сашенька, да осеклась и застыла – столь холоден и неприветлив был весь вид графини.

– Que vous voulez (что сами пожелаете (фр.)), князь, – Dolly пожала плечами, стараясь казаться безразличною, хотя на самом деле ее весьма волновал вопрос, какой романс выберет поручик.

…Князь Львов был влюблен в Дашеньку Запольскую (такова девичья фамилия графини) еще задолго до ее замужества, и нельзя сказать, чтобы девушка была к нему равнодушна. Князь даже хотел посвататься, но опоздал – родители сговорили Dolly еще в институте и считали графа Шервинского довольно выгодной партией, посему, едва выйдя из стен Смольного, Дашенька пошла под венец, и когда Павел Аркадьевич навестил Запольских по осени, сестра Dolly Pauline по секрету сообщила ему, что та замужем и в тягости.

Шервинские почти постоянно жили в имении Малино под Тверью – название свое усадьба, как и близлежащая деревня, получили от обилия в здешних местах ягод – граф был домосед, к тому же страдал подагрою и не находил удовольствия в светских развлечениях.

Несколько лет князь и Dolly не виделись – поручик воевал, отличился при Шипке, был награжден, графиня родила одного за другим троих сыновей, двое из которых не дожили и до года. Она следила за военными успехами Павла Аркадьевича по иногда доходившим до их глуши газетам и разговорам местной знати, ему же про графиню сообщала Pauline, начитавшаяся романов и считавшая себя спасительницей двух влюбленных сердец.

Несколько раз князь порывался приехать в Малино навестить графиню, но повода не находилось – с Шервинским он был знаком лишь шапочно, и этот визит мог вызвать нежелательные толки и сплетни.