Лев Абакумов - Мой Чукотский дневник

«На первый номер, на первый номер», – торопливо вторят на катер бортовые болельщики. Их длинные фигуры, подпирающие перила во всех положениях, бросают на палубу уродливые тени, переплетаясь с затейливыми тенями цепей металлических перил, спасательных кругов, шлюпок, канатов.

Вся эта теневая картина пляшет по палубе, словно мир непонятных плоских живых существ. На нижней палубе свежими красками пестреет чье – то только что выстиранное белье, соблазнительно желтеет ядреным выпуклым телом связка баранок, вывешенных на солнце, очевидно для просушки. Под пестрой гирляндой белья трое ожесточенно режутся в очко.

Смотрю в изумрудную воду за бортом корабля, на серебристую стайку пугливых рыб и испытываю странное состояние, словно мне чего – то недостает.

С борта спускают огромный канат с узлами через полтора метра и тотчас сыпятся в воду, перебирая руками канат, голые загорелые тела. Наконец не выдерживаю и я. Наскоро одев плавки и сбросив в трюме верхнее платье, проталкиваюсь сквозь толпу глазеющих вниз любопытных и лечу вниз в самую гущу прозрачных студенистых медуз. Тело приятно обжигает прохладная, горькая на вкус вода. В несколько сильных движений выплываю на колеблющийся водяной простор. Дует свежий ветер и меня, словно щепку, бросает с гребня волны вниз и снова вверх. Страшное ощущение невесомости овладевает всем телом, скользишь без труда по всхолмленной поверхности изумрудно – зеленой воды.

Накупавшись вдоволь, одним из последних, вылезаю по грязному канату, причем несколько раз переворачиваюсь в воздухе, вытирая с высокого борта парохода черный вязкий мазут. Однако настроение прекрасное, словно во второй раз родился. Спешу под кран смыть черную вязкую грязь. Вместе с мылом слезает вся накопленная за двое суток грязь.

На море дует свежий ветер, балла 4. Крупная злая волна бьется о борт парохода. «Витебск» плавно разворачивается, посылая на берег последние три гудка и, набирая скорость, идет из бухты залива навстречу волне, разбивающейся о его нос в туче радужных брызг.

Изумрудное слева по борту море, справа по борту загорается предзакатным блеском, низко над горизонтом висит ослепительное солнце на чистом голубом небосводе. Снова плывут справа и слева, уже в обратную сторону, в голубой дымке дали Сахалинские гористые берега. За кормой вдали порт Корсаков.

Стемнело. Над черным ночным морем, освещенный миллиардами звезд, опрокинулся потемневший небосвод, на мачтах корабля зажглись сигнальные огни. Огибая самый южный мыс Сахалина, идем точно с запада на восток. Прямо поперек курса, над высокими черными силуэтами мачт, с желтыми пятнами огней наверху, словно гигантские ворота, повисла над безбрежной равниной моря огромная арка Млечного пути. Чуть слева по борту, низко над горизонтом – яркая белая звезда – это Венера. Прямо от нее к кораблю, по взъерошенной поверхности моря бежит блестящая серебряная дорожка.

На юге, вправо от курса, остались Японские острова. Еще сегодня утром видны были их закутавшиеся в облака снежные конические горы. Скоро, обогнув последний мыс, выйдем вдоль Курильской гряды в Охотское море.

Глухо содрогается весь корпус корабля, работают машины. На западе бороздят небосвод голубые лучи прожекторов; глухо шумит за бортом вспененная вода. Слева на темнеющем в ночи мысу, отчаянно захлебываясь в точках и тире, мигает ослепительный луч прожектора. На капитанском мостике замешательство. Кого – то ищут. Корабль молчит. Наконец, он дает свои опознавательные огни. Но уже мчится вслед кораблю, ныряя в волнах, ослепительный луч, быстро приближаясь к нам.

Судовой прожектор выхватывает из мрака низкий щучий корпус торпедного катера серо – зеленого цвета. Заходя то справа, то слева он ощупывает нас своим ярким немигающим глазом, раскидывая у себя под носом кипящую волну. Встревоженные пассажиры вслед за ним кидаются с борта на борт, следя за его ловкими быстрыми маневрами. Он летает вокруг нас как комар вокруг слона. На палубе осторожный шепоток, что это сопровождающий конвой ввиду близости Японии, что де здесь возможны подводные лодки.

Противный подленький холодок страха ползет в осторожно шепчущейся толпе, вырастая в сознание того, что в нескольких стах километрах на юг кипит, захлебываясь от крови, третья мировая война. Наконец, очевидно убедившись, что «Витебск» – свой корабль, сторожевой катер отстает и, потушив прожектор, уходит на базу. Черная ночь шумит всплесками волн, дует холодный ветер, корабль входит в Охотское море. Все спит. Только глухо монотонно работают машины.