Лев Абакумов - Мой Чукотский дневник

Ну ничего! Кругом звенящая бездонная пустота, усеянная какими – то фантастическими звездами. Она легкая, нежная и ласковая, и от нее сердце бьется так бешено, и все существо наполняется непонятным трепетом. Но почему же даже звезды льют слезы? И какие они стали огромные и блестящие, а слезы горячие и соленые на вкус. Нет, это не звезды – глаза огромные, полные страдания и тоски, они совсем близко и глядят прямо в душу, смотрят и не могут наглядеться, только трепещет на щеке какой – то непослушный мускул да губы ищут мои, чтобы сорвать с них всю горечь разлуки.

Что это бред или явь? «Киев», – шепчут губы, но я почему – то не слышу голоса, а чувствую сердцем, что действительно Киев. Резкий удар бросает голову к стеклу. Ошалело смотрю на землю, бегущую за окном. «Киев», – говорит штурман, выходя из рубки. В открытую дверь врывается знойная струя воздуха. Какая здесь ужасная жара! Сколько? Тридцать два? Да! Поспешно расстегиваю крючки воротничка и вздыхаю свободно. Самолет стоит на зеленом поле аэродрома.

По бесконечной бетонной дорожке в сторону аэропорта движется пестрая толпа пассажиров. Времени 3 часа дня – пора обедать. Вместе с попутчиком, лейтенантом в очках со светофильтром, идем в ресторан. Кругом летний июльский зной, в прозрачном знойном мареве дрожит даль, как будто кривые, движутся далекие тела самолетов – от раскаленной земли идет горячая струя воздуха.

22 июля. В ресторане прохладно. За столиком напротив какой – то генерал в иностранной форме разговаривает через переводчика с человеком лет под пятьдесят. Высокая черноволосая с сединой женщина с классическими чертами лица садится за соседний столик. Какое удивительно знакомое лицо! Да это Долорес Ибаррури – Пассионария. [1] Страстная (испанский) – революционный псевдоним Долорес Ибаррури, испанской революционерки. Вот так встреча! На нее уже смотрит весь ресторан. Сколько воли и энергии в ее строгом лице, горькие складки повисли у уголков губ. Вот лицо, которое можно читать как увлекательную книгу и не знать конца.

«А судачок ничего», – говорит сосед – лейтенант, он с явным удовольствием смакует жареного судака. Да, чувствуется, что рядом Днепр! Он, говорят, стал мелеть!

Из окна видно, как медленно идет по полю аэродрома Пассионария в сопровождении черноволосой девушки – испанки.

«Смотри, смотри, они идут к нашему самолету!» Вошли. Лейтенанта явно волнует этот факт. Он с напряжением всматривается вдаль, стараясь разглядеть, действительно ли Пассионария войдет в наш самолет.

Снова идем по аэродрому. Жарко. Я расстегнул китель, с меня льет как в хороший дождик, капли пота ползут по лицу. Изредка налетает освежающий легкий ветерок.

Прощай, Киев! Направляемся в самолет. Справа от меня в кресле Долорес Ибаррури, впереди ее спутница. Слышу их гортанный незнакомый разговор; в памяти проходят картины далекого прошлого, картины детства, когда эта великая женщина нашла в себе силы на весь мир крикнуть: «Nо раsаrаn»! [2] «Они не пройдут»– перевод с испанского.

Самолет входит в сплошную облачность, начинается сильная качка. Самолет то взмывает вверх, то стремительно падает вниз, и от чувства падения замирает каждая клеточка тела. Вот уж внизу поплыли первые среднерусские леса. Скоро Москва! Внуковский аэродром, автобус, шумные улицы и снова в путь, в путь! На Север, в туманный и дождливый Ленинград, где все так живо напоминает мне прошлое.

От ощущения полета растет и ширится в груди чувство, непонятное и широкое как простор, расстилающийся внизу, захватывает все существо и хочется самому лететь на крыльях, ощущая внизу широкий размах родной земли.

Самолет понемногу укачивает меня. Снова начинаю дремать. Опять в сознании полуявь – полубред. Просыпаюсь от прохлады. За окном дождь. Из клапана над головой бьет сильная струя воздуха. Внизу правильными рядами выстроились самолеты – Внуковский аэродром. Москва. Самолет идет на посадку. Промелькнули кущи деревьев, совсем близко внизу Московское шоссе. Удар – и самолет бежит по булыжной дорожке.

Выходим из самолета шумной толпой. Долорес Ибаррури встречает какой-то дипломат. Ей преподносят цветы. Она улыбается. Улыбка ее так не вяжется с ее суровым видом и еще резче подчеркивает слезы горя на ее лице. Вот и автобус. В Москву, в Москву. Впереди уходит ЗИС [3] Советский семиместный представительский автомобиль, выпускавшийся на заводе им. Сталина в Москве в 1936–1941 гг. к Пассионарии. Машина пожирает серую ленту шоссе.