Элла Уорнер - Повторный брак

– Мне очень жаль, что мы поставили тебя в такое неловкое положение, Питер, – искренне сказал Дэйв. – Поверь, мы этого не желали – ни Глэдис, ни я. Подобно мне, ты просто пришел в эту семью. И в том, что случилось с нами, твоей вины нет.

Не задерживаясь дольше, он увлек Глэдис вперед, но остановился около чудовищной напольной вазы у камина, стоящая на хвосте рыба широко разинула толстогубый рот, и ткнул в нее пальцем.

– Я всегда просто ненавидел эту проклятую штуку! Бьюсь об заклад, что и ты тоже, Питер. Почему бы тебе не разнести ее вдребезги? Она явно не соответствует твоему вкусу.

Развернувшись, Дэйв подвел Глэдис к сестре.

– Благодарю, Вивьен, что ты приняла нас. – На сей раз в его голосе прозвучала неподдельная теплота. – Я не хочу, чтобы Глэдис рвала все связи со своей семьей, но также не хотелось бы, чтобы из-за нас возникали проблемы между тобой и твоей матерью. Мы поймем… что бы ты ни выбрала.

Вивьен твердо посмотрела на Дэйва.

– Моей сестре нужно хотя бы немного настоящего счастья, Дэйв. Я надеюсь, что ты сумеешь дать ей его.

– Можешь не сомневаться, – заверил ее Дэйв.

Он не дал Глэдис времени перекинуться даже двумя словами с сестрой и сразу подвел ее к матери.

– Знаете ли, миссис Ньюмен, – любезно начал он, – когда мы с Глэдис поженились в первый раз, то просто расписались. Тогда мы не могли себе позволить такой же роскошной свадьбы, как у Питера и Вивьен. Но я действительно готов забыть прошлое, и наша повторная свадьба будет именно такой, о какой мечтает Глэдис. О какой она мечтала всегда. – Софи Ньюмен слегка вздрогнула и качнула головой, будто не в силах слушать то, что говорит Дэйв, он же продолжал тихим сдержанным голосом, не давая перебить себя: – Если Глэдис захочет обвенчаться в церкви, это будет та церковь, которую она сама выберет. Если захочет сыграть свадьбу в саду – это будет самый прекрасный сад в стране. Если она предпочтет борт пассажирского лайнера, значит, это будет самый роскошный лайнер, какой только можно себе представить. Я дам ей все, чего она только ни пожелает. И приглашаю вас всех на нашу свадьбу, если, конечно, вы согласитесь прийти.

Дэйв оглядел собравшихся, потом снова повернулся к матери Глэдис, которая по-прежнему не проронила ни слова. Лицо ее оставалось белым, как гипсовая маска.

– Мы придем, – с ударением произнесла Вивьен. – Мы все придем, ведь правда, мама? Ведь Глэдис пришла, когда была нужна тебе.

Казалось, эти слова были обращены к глухой.

– Видите ли, миссис Ньюмен, – продолжал Дэйв, – что бы вы ни думали обо мне, я люблю вашу дочь. И могу обещать только одно. Это действительно будет для нас, а в особенности для Глэдис… – он помедлил секунду, потом, с нежностью взглянув на любимую, закончил, – свадьба, которая запомнится на всю жизнь.

Его глаза горели решимостью стереть из ее души все дурные воспоминания. Это так тронуло Глэдис – он хотел исправить то зло, которое было причинено, хотел подарить ей новую жизнь…

– Я люблю тебя, Дэйв, – мягко проговорила она. Пусть он знает это, пусть услышит именно сейчас, перед всеми.

Он улыбнулся тепло и довольно, потом с той же улыбкой обернулся к ее матери:

– Вот и все, что я намеревался сказать, миссис Ньюмен.

Он легко поклонился и собрался было уходить, но Глэдис остановила его:

– Я тоже хотела бы кое-что сказать.

– Конечно, милая.

Глэдис посмотрела на мать, которая столько значила для нее: она сделала последнюю попытку воззвать к материнской любви, которая была так нужна ей, к той любви, которая не требует платы. Но в глазах матери не прочла ничего похожего на это чувство.

– Мне жаль, мама, что я обманула твои ожидания, – печально произнесла она. – Мне жаль, что я не стала такой дочерью, о какой ты мечтала. Мне жаль, что все, столь ценное для тебя, для меня не имеет никакой цены. Но, в конце концов, я должна остаться самой собой.

И внезапно лицо матери утратило холодно-отстраненное выражение. В ее глазах появились страдание и страх потери. Софи Ньюмен поняла, что сейчас ей предоставляется единственная, последняя возможность устранить то, что им мешало остаться вместе. Ее губы дрожали, но она заставила себя гордо выпрямиться, хотя именно сейчас жертвовала своей гордостью ради правды. Она говорила от чистого сердца, но каждое слово причиняло ей острую боль.

– Я слишком любила тебя, Глэдис, – начала мать, – и потому старалась удержать подле себя, чтобы ты оставалась моей. Теперь я это понимаю. С тех пор как ты ушла, я много думала и осознала, что натворила. И все это было во имя любви. Тебе не о чем жалеть и не в чем раскаиваться. Ты дала мне много больше того, что я заслужила. – Ее лицо мучительно дернулось. – Что касается Дэйва… Все дело в том, что он отнимал у меня дочь. Я ревновала тебя, потому что ты любила его, а он дарил тебе радость, которую я не могла дать. Я не хотела видеть в нем ничего хорошего. Мне жаль. Мне страшно жаль…