Джанис Мейнард - Фантазии о счастье

– Но я не понимаю. Кто в таком случае живет в Вермонте?

Он остановился и повернулся к ней.

– Моя тетя. Сестра‑близнец моей матери.

– Господи… – У Фионы закружилась голова.

– По словам Ганса, после смерти моей матери тетя вызвалась выйти замуж за моего отца, вернуться с ним в Штаты и стать нашей матерью.

– Но наверняка кто‑нибудь заметил бы.

– Я же говорил тебе, что мой отец практически изолировал семью. Теперь, когда я знаю, в чем причина, вся эта секретность имеет гораздо больше смысла. Может быть, он боялся. Он знал, что его бизнес держится на плаву только благодаря его усилиям. Может быть, он думал, что справится. Или, может быть, он так обезумел от горя, что помешался.

– В это трудно поверить…

– Ганс показал мне фотографии двух женщин, стоявших рядом. Сестры были похожи как две капли воды. Весь домашний персонал здесь, в Южной Каролине, тщательно проверялся, это были доверенные люди. А мы, дети, были слишком малы, чтобы заметить разницу.

– Не знаю, что и сказать. Возможно, я покажусь тебе легкомысленной, но быть приемным ребенком не так уж плохо, поверь мне. Выходит, твой отец потерял не одну, а двух жен из‑за душевной болезни?

– Да. И, я полагаю, он рассудил правильно, изолировав вторую миссис Тарлтон, когда она начала проявлять признаки того, что может навредить себе или одному из нас. Она не была той женщиной, которую он любил. Это трагедия. Он так рано потерял любовь всей своей жизни.

– Несчастный человек!

– Это очень трудно понять. Тогда все было по‑другому. Мой отец был много старше моей матери. Он, должно быть, пережил шок, когда произошло самоубийство. Но почему моя тетя добровольно взвалила на себя ответственность за семью сестры? Возможно, она была недовольна своей жизнью в Швейцарии. Мы никогда этого не узнаем, потому что никто из нас не может достучаться до нее.

Фиона опустилась на диван, она была потрясена рассказом Хартли.

– И как долго ты пробыл в Швейцарии после смерти дяди?

– Около восьми недель. Я продал дом и ферму и погасил его долги. Я уже отправил в Штаты несколько коробок с памятными вещами, предполагая, что Мейзи когда‑нибудь заинтересуется ими, Джонатан – вряд ли. Я собирался вернуться домой, поговорить с отцом, задать ему вопросы. А потом мне позвонила Лизетта. Папы больше нет. Теперь все его секреты похоронены вместе с ним.

– Ты должен все рассказать Мейзи и Джонатану. Ты должен, Хартли.

Он повернулся и уставился на нее, старательно сохраняя невозмутимость.

– Я не знаю, что делать, Фи. Может быть, лучше оставить все как есть.

Хартли чувствовал себя опустошенным, разбитым. Сегодняшним вечером с Фионой он впервые получил возможность выговориться, рассказать все, что ему пришлось пережить. И ему стало легче. Он сел рядом с ней, чувствуя невероятную усталость, и взял ее руку в свою.

– Мы с братом и сестрой уже знали, что наша ДНК несет в себе возможность психического заболевания. Но две женщины в одной семье, близнецы… Это повышает наши шансы на передачу любых генетических данных аномалии, которая забрала у нас нашу мать.

– Разве это не еще одна причина рассказать им, предупредить?

Он покачал головой:

– Мейзи и Джей Би уже боролись с бесплодием. Они подумывают об усыновлении. У Лизетты было два выкидыша. Я предполагаю, что они пытаются снова, но кто знает? Я не могу быть тем, кто принимает такие решения за них. Я не буду изображать Бога. Если я расскажу им то, что знаю, это может изменить их отношения.

– А как насчет тебя?

– У меня не будет детей, – резко ответил он. – Члены семьи должны любить и поддерживать друг друга. Я заплатил за неудачи своего отца. Я не позволю невинному ребенку пройти через это.

Ее глаза блестели от слез.

– А ты не думаешь, что твои брат и сестра, их супруги заслуживают такой же ясности?

– Не спеши меня осуждать, Фи. Я побывал в аду и вернулся.

Она медленно встала, выражение ее лица было невозможно понять.

– И я тоже, Хартли. Но жизнь продолжается. У тебя был ужасный день, ужасный год. Пойдем со мной в постель.

Он отпрянул, разрываясь между ликованием и абсолютной уверенностью, что было бы ошибкой спать с ней сейчас.

– Мне не нужна твоя жалость, – сказал он. – Я должен уйти.

– Забудь прошлое, – прошептала она. – Забудь о свадьбе, на которой мы встретились, и ночь, которую мы провели после приема. Забудь те мгновения, что ты провел здесь, в этом доме три месяца назад. Забудь о похоронах и о том, что твоя семья отгораживается от тебя. Сейчас все это не имеет значения. Я хочу тебя и думаю, что ты нуждаешься во мне. Давай подарим себе сегодняшний вечер.