Надежда Волгина - Дикарь

Как обычно, почти каждый день Андрей уходил на охоту. Возвращался с каким-нибудь трофеем, разделывал тушу, из которой я потом готовила еду. Трапезы наши не блистали разнообразием, но жизнь свою я уж точно могла назвать сытой. Кажется, я даже прибавила пару килограмм, еще и поэтому старалась больше двигаться.

Я ужасно скучала по родителям, друзьям… по прежней жизни. Всем сердцем рвалась к ним, но понимала, что нужно ждать. Оставалось надеяться, что Андрей выполнит свое обещание, отпустит меня домой.

Мне не хватало обычного человеческого общения. К слову сказать, с Андреем мы практически не разговаривали. Складывалось впечатление, что он меня старательно избегает. Если только была возможность не оставаться в доме, он обязательно ее использовал. В те редкие минуты, когда мы находились в одной комнате, он даже не смотрел на меня, занимаясь своими делами.

С каждым днем я все больше хандрила, и хандра моя рисковала перерасти в депрессию.

Как-то раз, в банный день, как я их называла (в такие дни Андрей растапливал баню, и мы мылись по очереди), он находился в бане дольше обычного, а когда вышел, я едва справилась с изумлением. Он сбрил бороду и усы. С влажными, зачесанными назад волосами и гладким лицом он предстал передо мной совершенно другим человеком.

Откуда-то взялась робость. Если раньше я без всякого смотрела на него, пользуясь тем, что он не обращает на меня внимания, то сейчас бросала взгляды украдкой, каждый раз отворачиваясь, стоило нашим взглядам встретиться. Не понимала, что со мной происходит. Его новая внешность смущала. Побритый он выглядел моложе, еще более мужественней и красивее. Особенно последнее обстоятельство выбивала из колеи, потому что раньше я его не находила красивым. А тут невольно сравнила его с собой и понимала, насколько нелепо выгляжу в одежде собственного изготовления, хоть и всячески старалась придать ей элегантности.

Но даже не это меня смущало больше всего, а то что я вообще стала об этом думать, воспринимать его не как лесного дикаря, а как мужчину. И конечно же услужливая память все чаще стала подкидывать мне картинки, каким он был, когда последний раз принудил меня к близости. Лицо заливала краска, стоило вспомнить, как сама я тогда испытала возбуждение. Как бы я ни гнала эти видения от себя, они возвращались, стоило мне только взглянуть на него. Теперь уже я старалась избегать его и тихо радовалась, когда оставалась в доме одна.

Если раньше я делала попытки разговорить его, которые, впрочем, всегда заканчивались одинаково – Андрей замыкался в себе и уходил из дома, то сейчас даже самый безобидный его вопрос мог сбить меня с толку. Каждый раз, когда он обращался ко мне, я ужасно смущалась, стараясь не подавать виду.

Ночи стали тяготить меня. Я подолгу не могла уснуть, прислушиваясь к его ровному дыханию. Просыпалась внезапно в страхе, что он ушел. Тогда потихоньку вставала, подкрадывалась к его ложу и смотрела на него спящего. Только потом возвращалась в постель. А еще мне опять начала сниться медведица. Каждый раз во сне она неизменно протягивала ко мне лапу. Просыпалась я на том моменте, когда она уже готова была коснуться меня. И какое-то время боролась с безотчетным страхом, который испытывала во сне.

В один из дней Андрей принес с охоты тушку молодого кролика. Я решила его зафаршировать сушеными грибами, которых в сарае хранилось видимо-невидимо. Разделала тушку и вскипятила воду, чтобы распарить грибы. И тут случилось непредвиденное. Снимая казан с кипятком с огня, я не удержала его и опрокинула. Часть воды попала мне на ногу. Боль накатила такая, что я едва сознание не потеряла от шока. Андрей, что в этот момент находился рядом, среагировал молниеносно – подхватил падающую меня на руки и отнес на кровать. Не говоря ни слова, он стянул с меня штаны и осмотрел ногу. Ожог был не очень большим, но болел страшно. Я едва сдерживала слезы.

Не мешкая, Андрей принес со двора снега и какое-то время прикладывал его к ноге, охлаждая обожженный участок. Боль постепенно притуплялась, правда ненадолго, пока снег лежал на ноге. Потом снова возвращалась, но уже не такая резкая.

Покончив с охлаждением, он повел себя так странно, что я даже забыла про боль. Склонившись к моей ноге, он принялся что-то нашептывать. Я приподнялась на ложе и смотрела на него во все глаза. Видела только затылок с гладкими черными, как вороново крыло, волосами и слышала приглушенные бормотания. Ни слова не понимала, но ни единого не пропускала.