Ольга БрусниГина - Сладкая Льдинка

— Пить! — попросила Софья, облизывая пересохшие губы.

— Жить будешь! Хороший знак. Но пить пока нельзя, потерпи чуток.

Софья Ледникова поступила в травматологию без сознания с множественными ушибами, синяками, царапинами, черепно-мозговой травмой.

— Переломов нет! — сообщили ей, когда она пришла в себя.

Софья думала иначе. Ей казалось, что она сломала все что можно и нельзя, по крайней мере, тело стонало, пульсировало в болезненной пытке.

Осторожно шевелясь, она пыталась прислушаться к ощущениям побитого тела.

К счастью, воспоминания о страшном происшествии напрочь стерлись из памяти.

— Не поймали, — продолжила разговор медсестра.

— Кого?

— Того, кто сбил. И вряд ли найдут.

— Почему?

— Ежедневно в травматологию по десятку привозят, иногда больше. История одна и та же.

— Статистика, — внезапно выдала Софья.

— Она самая! Будто речь не о людях, а о цифрах. Мир перевернулся с ног на голову. Человеческая жизнь почти ничего не стоит.

— Не хочется верить.

— Вам повезло. Радуйтесь. Можно сказать — второй шанс. Заново родились.

Софья вспомнила, что уже слышала эти слова. Точно: ангел — хранитель в образе усатого таксиста.

Усмехнулась сквозь боль.

Все обрело иной смысл. Она заслужила право вернуться, пока не зная для чего. Но уже знала наперед, что изменит свою жизнь кардинально. Каждый новый день наполнит новыми красками, событиями, навсегда забыв об унынии и рутине.

— Родственникам нужно сообщить, — предложила медичка.

— Не стоит. А, впрочем, некому.

Ни в коем случае не огорчит маму. Ей и так досталось с лихвой.

Виталий Иванов метался в узком больничном коридоре, ожидая вердикта. К покалеченной Льдинке его не пустили. Он не мог представиться родственником, мужем, документов не было. Строгий врач устало взглянул на него сквозь очки и велел дожидаться.

Томительные минуты длились целую вечность. Виталий начал про себя молиться, хотя никогда до сего времени не делал подобного. Слова его обращения были просты и не следовали установленным канонам, но он вкладывал в них всю свою боль, надежду и надеялся на чудо. Он не мог потерять ее еще раз. Только не сейчас, когда жизнь начала обретать смутные очертания смысла, той самой ценности, ради которой стоит жить. Сейчас бы он все отдал, чтобы вернуть вспять потерянные годы. Льдинка обязательно должна об этом знать.

Он так боялся, что не сможет сказать ей те самые слова. Объяснить, что дороже ее нет на белом свете.

Неужели он опоздал? Так долго шел, встречая преграды на пути. Обманывал сам себя, пытался безрезультатно строить жизнь без нее.

Зачем? Ради чего? Все суета!

В череде дней он знал, чувствовал, что где его любимая девочка живет своей жизнью, любит, мечтает. Но никогда не предполагал, что в один миг ее может не стать.

Мужчины не плачут — мужчины огорчаются. Но в этом больничном коридоре сильный телом и духом Виталий плакал без стеснения. Его горькие слезинки выкатывались сами по себе, не спрашивая разрешения.

— Вы к кому? — отвлекла его от грустных мыслей девушка в белом халате.

Виталий вздрогнул, увидев напротив синие глаза. Почти такие же.

— Софья Леднева.

— Жених?

— Да.

— Что ж вы, жених, плохо за своей ненаглядной смотрите?

— Так я…

— Расслабьтесь. До свадьбы заживет.

— Как она? — с надеждой промолвил он.

— Молодцом. Впрочем, сами завтра спросите.

— Почему завтра?

— В палату переведут. А пока ей нужно отдохнуть. И вам тоже!

Виталий не спал всю ночь.

Даже не покидал стен больничного коридора. Едва отделение оживилось, наполняясь персоналом, больными, посетителями, он оказался в нужной палате.

— Льдинка!

Софья тряхнула головой, отгоняя видение. Подобным именем ее давно не называли. Снова пришел тот сон, который преследовал без конца.

— Это я! — прозвучал забытый голос.

Потерла глаза. Наверное, лекарства действуют.

Сон изменился. Ее любимый человек не хмурился, не пытался отвернуться и уйти. Наоборот, его уставшее, грустное лицо излучало сожаление.

Софья закрыла рукой лицо. Обычно к этому времени Виталий растворялся вдалеке сознания, оставляя после себя разочарование и обиду.

Как обычно он не повернулся к ней спиной, не превратился в далекую недоступную точку.

Что-то пошло не так. Он не исчезал, а по-прежнему оставался на месте. Причем выглядел настолько реалистично, что становилось страшно.

И голос звучал без осуждения.