Ольга Бруснигина - Рябина на снегу

– УУУУУУУ! – пел заунывную песню ветер, поднимая и неся с собой колкие угловатые снежинки.

Сухие, как песок, тонны снега укладывались в причудливые косы-барханы. Лютый мороз с приятельницей пургой буйствовал уже три дня. За это время все вокруг превратились в однообразную белую пустыню.

Из промежутка леса вышли волки. Хищники были в этом месте впервой. Серые остались последними от большой когда-то стаи. Сейчас волчья пара, скрепленная тремя волчатами-недопесками, навострила свои лапы мимо спящей деревеньки. В лучшие времена, живя на отвоеванной территории, полной мелкой живности, волки пребывали в сытости и безопасности. Зима в этот год приготовила для лесных обитателей серьезное испытание. Не только волкам пришлось подниматься с насиженного места. Из леса гурьбой повалила вся лесная братия, чувствуя великую опасность. Гул тракторов, рев бензопил лесозаготовки разносился по всей округе и заставлял бежать без оглядки. Деревьев становилось все меньше. Лесные прогалины светились насквозь, оголяя лежбища и потаенные норы.

Волки ушли последними. Их кочевой норов позволял продвигаться дальше в лес до тех пор, пока они не вышли на поля.

– УУУУУУУ! – продолжал гудеть ветер, заваливая худые серые бока волков горстями снега.

Вожак злился. Голодное урчание щенячьих животов преследовало весь путь. Два дня без еды. Пытался почуять носом добычу, но пурга делала попытки напрасными.

Наконец, удача: впереди маячил запах людского жилья. Подгоняемая голодом и стужей волчья семья потрусила быстрее. Щенки повизгивали, покусывая друг друга не ради игры, а чтобы вырваться вперед за желанным ужином.

Осторожные когтистые лапы оставляли отпечатки в рыхлом снегу, но их тут же задувало новой порцией снежной пыли.

Деревенские сторожа – собаки, почуяв дикого зверя, лаем на миг остановили серые тени. У хищников не было другого пути, другого шанса выжить в эту неспокойную ночь.

РЯБИНА.

– Олюшка, подымайся!

Бабушка ласково потрепала по взлохмаченной макушке.

– Ну, баб!

– Вставай, говорю! – стащила бабушка ватное одеяло с кровати, – за окном уж свет. Выряжайся скорее, да выходи в сени.

– Баб, еще капельку!

– За ноги да об пол, – своей любимой поговоркой проговорила старушка и начала щекотать голые девчачьи ступни.

Оля поскулила маленько, выставлять босые ноги на пол не хотелось. Утром белые не крашеные половицы казались кусками льда. Самыми кончиками пальцев ног провела по полу, подтягивая плетеный тряпичный круг, который бабушка плела два вечера.

У порога на вешалке девочка подхватила цигейковую шубенку. Напялила ее на себя, отмечая, что рукава стали еще короче, чем в прошлую неделю. Рукава малы, а сама шуба почти до полу, заступить можно. Так бывает, когда одежда с чужого плеча. Пуговицы, разного цвета и размера, оказавшиеся случайными соседями с легкой бабушкиной руки, выпадали их разношенных петель. Оля не переживала по этому поводу, привыкла подпоясываться узким зеленым кушаком, вырезанным из мужского шарфа.

Шапка неизвестного меха лежала на выступе печи. Ее странный цвет бабушка окрестила «бурым». Вместо завязок предыдущие хозяева незатейливого головного убора круглой формы, пришили кругом резинку. Когда шапка оказывалась на голове, Оля перекрещивала резинку и закидывала наверх. Такая манипуляция крепко закрепляла «бурку» на голове, отчего та не съезжала на глаза и не сползала на бок.

Стоптанные валенки давно стали малы. Они и так были после старшей сестры, впрочем, как и вся остальная одежда. Пальцы ног собирались в кулак, пытаясь уместиться внутри.

– Ай, – вспомнила Оля, – когда была полностью готова к зимней прогулке, – я же без штанов, а валенки – на босу ногу. Да, чай, недолго!

Бабушка, нетерпеливо суетилась в сенях, собирая корзину.

– Без варег пойдешь? – спросила она.

– Дак, тепло ж!

– Тебе всегда тепло! Простуду не чуешь, а потом вылечить не знаешь как.

Бабушка шагала широкими шагами по рыхлому сухому снегу. След в след за ней угадывала рослая пятилетняя внучка: смышлёная не по годам. Широкие голенища грубых войлочных валенок шлепали по худеньким голеньким ножкам до тех пор, пока валенки полностью не наполнились утрамбованным снегом, который неминуемо начал таять от тепла и тоненькими струйками заливаться под пятки. Ощущения водяной лужи в обуви был неприятен, но девочка боялась сказать об этом, поскольку знала, что бабушка в гневе обкричит и вернет назад.