Ольга БрусниГина - Сладкая Льдинка

— Завтра с работы уволюсь! — мечтательно сказала мама.

— Как же это? — испугалась Софья.

— В Фоминки уеду. Там школа есть. Давно хотела в ней работать.

Софья.

Софья вновь засиделась на работе допоздна.

Мысленно она уже сто раз прокляла экран монитора. Программа вновь выдала ошибку, и не оставалось ничего другого, как вновь взяться за проверку. Злясь на себя, на противный «ящик» и надувая от обиды губы, она подняла глаза на настенные часы, которые к этому моменту показывали без четверти восемь. Сосредоточиться на эффективном труде было все сложнее, уставшее сознание сопротивлялось из последних сил.

Голова гудела от напряжения, покрасневшие глаза силились разглядеть знаки, выведенные мелким шрифтом. Цифры сливались в единые длинные строчки, переплетались меду собой, цепляясь крючками красивого женского почерка. На разлинованных бланках не было живого места от карандашных зачеркиваний контрольной сверки результатов.

Софьин почерк являл собой пример для подражания. Еще в школьные годы лучше ее никто не мог красиво оформить стенгазету или плакат. Витиеватые заглавные буквы, хвостики — уникальные каллиграфические знаки с упорством и старанием выведенные тонкими изящными пальцами отличницы.

Сейчас в ее рукописных творениях надобности не было. Все, что нужно делал компьютер — бездушная машина, за которым она проводила целые дни.

«Такими темпами я испорчу зрение раньше, чем стану пенсионеркой» — подумала Софья, и вместо того, чтобы закруглиться, достала Журнал регистрации договоров, чтобы сверить счета.

Нужно было оправдывать внезапно свалившееся на голову доверие. Софья отличалась нездоровым чувством ответственности свойственным трудоголикам. Обойти его пыталась несколько раз, но сознание тщетно цеплялось довести начатое до конца, к тому, же с отличным результатом. Борьба оказалась бесполезной. В минуты, когда что-то или выходило из- под контроля, приходилось особо туго.

Со стороны она видела себя хорошим сотрудником, нужным. По крайней мере, косяков за ней становилось все меньше и ей поручали самые сложные дела. Лично для нее польза была лишь в самореализации, иного не оставалось.

Без просвета на любовном фоне, занимала все свое время работой, чтобы не отвлекаться на грустные раздумья. Стоило голове освободиться, паучьи лапки серой тоски пробирались даже в самые потаенные уголочки сознания и больно дергали за нервы.

От обиды Софья стучала по клавиатуре с особой жестокостью. Звук клацанья был единственным шумом в большом кабинете пустой бухгалтерии, разбежавшейся по домам.

Дружный женский коллектив.

— Тебе некуда спешить, — уговаривала главбух, — что дома одной сидеть, что здесь. Будь добра, сведи отчет.

И подсовывала пачку документов толщиной с большую советскую энциклопедию.

К сожалению, она была права, но слушать подобное всегда неприятно. У всех замужних была своя коалиция, постоянно тыкающая Соню носом в отсутствие семейного положения.

Умудренные долгими годами удачного замужества, обросшие массой родственных связей, коллеги старались как можно больше дать советов неопытной простушке.

Все колкие замечания говорились с таким посылом, что создавалось ощущение, что в отсутствии мужа вся вина, целиком и полностью принадлежит Софье, которая до этих лет не сделала ничего выдающегося, чтобы захомутать хоть бы какого жиденького мужичка. Или с другой стороны — в ней нет ничего выдающегося или привлекательного для противоположного пола.

Главный вопрос звучал с периодичностью — неделя: «Ну, что, никого себе не нашла?»

Были даже предложения завести кота. В контексте — «сильная и независимая». Или лучше двух для симметрии.

Котики, впрочем, были ни в чем не виноваты — милые существа, но, после подобных напутствий, желание завести сводилось на нет.

Софья обижалась. Мысленно в ответ колотила назойливых приставал в любопытные макушки.

Для нее каждый день в таком состоянии был подобен пытке. Скоро тридцать. Ни одного принца на горизонте.

Софья потянулась, выправляя затекшую спину.

«К черту, надоело! — плюнула она, — хочу на воздух!»

Улица встретила свежим морозным ветром. Хрустящим и живым. Тысячи сверкающих снежинок, в отблеске фонарей плавно кружась, осыпали и без того заснеженные дома. Город не был капризен перед зимней стужей, сдался под ее натиском. Весь, сияя в серебре, зачаровывал богатым убранством.