АlshBetta - Во вторник на мосту [СИ]

Но при пробуждении ждет разочарование — реальность ускользнула. Кровать пуста.

Я ищу Коршуна по квартире, завернувшись в простыню; я выглядываю — черный «BMW» на улице; я терпеливо жду на подушках полчаса, а потом перерываю их все, едва ли не распарывая, в поисках бумажки с телефоном. Но тщетно.

Эдвард исчез, как будто бы его никогда и не было.

Я горько плачу, завернувшись в простынь. Я горько плачу и прошу его вернуться.

Мне хочется на мост, обратно, до жути. Мне хочется, чтобы он ещё раз подошел ко мне так близко, как вчера, чтобы смотрел в глаза, чтобы вздернул подбородок и сжал его пальцами… я хочу, чтобы был тут, на простынях, затуманенными глазами глядя на меня.

Я до боли сильно хочу коснуться его. Как-нибудь, чем-нибудь… этот мужчина — мой наркотик. Почти такой же сильный, как и тот, что он вчера пытался обнаружить у меня. В коробке из-под лукума.

Я почти верю, что все потеряно, и почти полностью признаю, что больше ни темно-зеленых глаз, ни заветного шрама никогда не увижу. Но жизнь непредсказуема, я уже говорила. И в тот самый момент, когда всерьез подумываю над тем, чтобы вернуться в ванную и закончить со вчерашней «шуткой», вижу записку. На соседней тумбочке — как просто. С незнакомым почерком.

«Во вторник вечером на мосту, Белла. И только посмей не прийти»

В моих планах не было задержек. Их в принципе никогда не было в моей жизни. Мама часто любила замечать, что я могу прийти на час раньше, лишь бы не опоздать на минуту. А что касается встречи с Эдвардом, то моя пунктуальность и вовсе побила все рекорды.

Я стояла на месте нашей встречи в семь — сразу после работы, не заходя домой, не перекусывая, не переодеваясь. Тогда как Коршун соизволил появиться лишь ближе к девяти. Шел он неторопливо, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. До того самого момента, пока не подошел ко мне достаточно близко, делал вид, что не замечает.

Как и в прошлый раз, он выглядел великолепно. Мое сердце билось где-то в горле, несмотря на то, что я была уверена, что больше никогда не испытаю это ощущение.

С каждым словом мужчины, с каждым движением его длинных пальцев во мне оживали воспоминания. Цветные, приятные и теплые-теплые, согревающие… вот она, значит, какая, зависимость. Приятное чувство, придающее жизни хоть какой-то смысл.

Я терпеливо жду, пока он договорит. Стою, опираясь на широкие перила, и завороженно смотрю на человека, показавшегося мне неделю назад — в тот самый вторник — чем-то инопланетным, страшным и некрасивым. Его шрам не напугал меня, но потревожил. А теперь он воспринимается как неотъемлемая часть своего обладателя. Его украшение.

Он заканчивает через пять минут — ровно, минута в минуту. Ловким движением убирает телефон в карман, одновременно подступая ко мне ближе.

То самое притяжение, о котором я мечтала каждую ночь, в тайной надежде сбегая сюда, заново ощущается каждой клеточкой тела. И знакомый апельсиновый аромат — это парфюм, да? — ласковыми волнами тревожит легкие.

— Спорщица, — приветствует меня Эдвард. На его губах подобие улыбки, а не усмешки. Я не противна ему и не смешна. Тут другое.

— Коршун, — отзываюсь я, вспоминая данное ему в первую ночь прозвище. Очень точное.

Похоже, даже малость удивляю. Как корабликами. Мужчина поднимает вверх мою руку, обвивая длинными пальцами все ещё перебинтованное запястье. Сжимает.

— Попыток больше не было?

— Это была игра, — неловко признаюсь я.

— Плохая игра, — его губы сжимаются в тонкую полоску, — недопустимая, Белла.

Я киваю. Я чувствую себя ребенком, нашкодившим перед взрослым. Порой мне кажется, что все, что бы ни сказал этот мужчина, станет для меня непреложной истиной. Ощущение страшное, но пьянящее. Есть люди, от которых хочется зависеть целиком и полностью. Отдаться раз и навсегда. Без оглядки.

— А где же сладости, Белла? И сахарная пудра? — он поддразнивает меня так умело, что удается даже улыбнуться. А уж от того, что его палец очерчивает контур моей нижней губы, по животу порхают бабочки. Со мной так было лишь однажды. С Виктором.

— Я забыла… — шепчу, не до конца отдавая себе отчет, о чем мы говорим.

— Нельзя забывать то, что делает тебя собой, — недовольно бормочет Эдвард, чуточку прищурившись. Отходит на шаг. Достает из кармана маленькую коробочку. Рахат-лукум. Точь-в-точь такой, который я покупала.

— Волшебник…

— Наблюдатель, — исправляет он, ногтем вспарывая тонкую упаковку, — по кусочку?