Надежда Михайловна - Верьте в чудеса [СИ]

Лена засмеялась:

— У меня свекровь какая? Приходится соответствовать!

— Да уж, Виктория — женщина редкая, оригинальная! Молодец! В таком возрасте ощущать себя девчонкой, примерно ровесницей Катюшки в душе, это редкое уменье!

Ерохин пришел с пакетом и двумя розами в упаковке с Новогодней символикой.

— Тома, Лена, думаю, цветы всегда уместный подарок, с наступающим вас!

Томина роза была насыщенно бордовая, жене он выбрал розовато-сиреневую.

— Толик, спасибо, ой, какая красота! Леночка, я пока поставлю вот в эту вазу твою?

— Да, конечно!

Ерохин шепнул ей:

— Не было твоих любимых гиацинтов, прости! Но исправлюсь!

— Знаю! — светло улыбнулась Лена.

— Так, садимся, пятнадцать минут остается!

Стол ломился от всяческих салатов, нарезок, как-то интересно нарезанных фруктов.

— Ничего себе, это на десяток а то и больше человек хватит? — изумилась Лена.

— Привыкли мы так, пока на севере служили, гарнизон небольшой, все друг друга знаем, по молодости в первые годы вскладчину отмечали все праздники, кто чем богат, то и несли на общий стол! Потом уже в привычку вошло готовить много, и сейчас хотела поменьше, но вот! — Тома развела руками.

— Так, у всех налито? — Женик поднял свою рюмку. — Тост будет кратким: весь негатив, все нехорошее оставляем в этом году, верю, следующий год будет замечательным. Когда люди, которые верят и любят, вместе — все будет по плечу! С наступающим!

Потом дружно считали удары курантов, пили шампанское, объедались вкуснятиной, хотелось хоть по ложечке попробовать все, и оставить место для запеченого по какому-то хитрому рецепту, большого леща. Которого, оказывается, поймал Ерохин с неделю назад, пристрастился он без Лены к подледной рыбалке.

— Но ведь холодно же сидеть по полдня на льду??

— Я как медведь одеваюсь, еле иду с рыбалки, зато такой позитив получается, всю неделю ходишь бодрым!!

Женик блистал, рассказывал анекдоты, которых знал множество, смешные истории, прибаутки, сочинял тут же смешные четверостишья.

Лена совсем отошла, смеялась, тоже рассказала пару смешных историй из жизни, затем Женик принес аккордеон. Она заслушалась, Ерохин осторожно взял её руку в свою, сидели они притихшие, завороженные музыкой.

Женик негромко пел приятным баритоном, и было так уютно, так душевно, уходила из душ Ерохиных тоска и печаль.

Идиллию нарушил резкий звонок в дверь, Тома подхватилась открыть, послышались восклицания, и через пару минут в комнату вплыла, не иначе, разрумянившаяся с мороза Виквика.

— А, не ждали? Думали, я до вас не добреду?

Ястребиным взором охватила лица сына со снохой, расцвела в улыбке.

— Как я выгляжу? — Повернулась на сто восемьдесят градусов, — Оцените?

— Мать, брюки-то не у Катьки выпросила?

— Ха, Катькины мне не налезут, мои это!!

Свекровь была в кожаных брючках и развеселой такой тунике.

— Леночка, что скажешь? Как тебе такая клевая вещица, а?

На тунике красовались три фигурки изящных девушек, расшитых люрексом.

— Виквика — отпад!

— Мать, ну ты даешь!

— Толька, молчи, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках!!

— Доброй ночи, с Новым годом! — В проеме стоял симпатичный такой дедуля с роскошными седыми усами.

— Знакомьтесь, девочки и мальчики — это Андрэ, мон шер!!

Лена засмеялась.

— Андрей Иванович я! — улыбнулся как-то лукаво дедуля. — Не ожидал, что попаду за такой шикарный стол, ваша мама, Толя, хитрая такая интриганка, сказала — просто прогуляемся в новогоднюю ночь!

— Мы гостям всегда рады! — отложил свой аккордеон Женик.

Опять немного выпили, гвоздем программы, кто бы сомневался, тут же стала Виквика. Поблескивая глазами, подтрунивала над Андрэ, слегка подкалывала сына, восхищалась кулинарными талантами Томы, объяснилась в любви безумно талантливому музыканту Женику и, мимолетно поглядывая на своих детей, верила, что лед, как говорится, тронулся. Одно то, что сидят рядышком и, как в старые добрые времена, спокойно общаются, говорило зоркой матери о многом. Сынок тужится-пыжится, старается быть невозмутимым, но она-то знала, у него в душе солнышко появилось, вырвалось из под хмурых серо-черных туч, да и Лена, судя по припухшим глазам, плакала, скорее всего, в последний раз — Толька сейчас как бультерьер в неё вцепился.

Ерохин вцепиться-то вцепился, но не верил до конца, что оттает его бывшая, не бывшая, но, как оказалось — одна только и нужная ему вот эта, ставшая такой худенькой, женщина. Было с кем сравнить, не часто, но было, но как-то не дотягивали они все до Ленки. Да и не было в его сердце свободного места для женщин — там прочно, намертво закрепились только три — мамулька, флиртующая сейчас направо и налево, дочка и Ленка.