Оливия Гейтс: Роковое наваждение

Он сильнее прижал ее к себе.

– О да, можешь смеяться сколько угодно над мужчиной, которому пришлось пройти через серьезные эмоциональные изменения.

Наоми запустила ладонь в его сияющие волосы и стала игриво тереться бедрами об его ноги.

– Я смеюсь от радости, потому что вижу, как эти изменения делают тебя счастливым.

– Я все еще помню мои чувства в тот момент и не могу поверить, что когда-то боялся заводить ребенка.

Сердце сжалось, когда она вспомнила ссору, после которой перестала надеяться на совместное будущее. Она провела ладонью по его щеке, желая успокоить.

– Твой страх продиктован ответственностью за будущего ребенка, ты беспокоился, что он может унаследовать хладнокровие твоего отца. Да еще висела угроза со стороны Кирии. Только поэтому ты должен был понять, что не похож на отца. Жестокие в своем равнодушии люди не беспокоятся о том, что их поступки могут кому-то навредить.

– Я не собирался испытывать судьбу и проверять, окажусь ли таким, как отец, особенно когда на кону жизнь будущего ребенка. А потом судьба подарила мне Доротею.

Его слова растрогали Наоми до глубины души.

– Ты никогда не зовешь ее просто Дора.

– Просто я думал о ней как о маленьком волшебном создании из другого мира, в который мне никогда не попасть. Но я стану называть ее Дорой, если хочешь.

– Ох, нет, мне нравится, что у тебя есть для нее особое имя. Похоже, она тоже понимает, и это часть той особенной связи, которая растет между вами. Что-то принадлежащее только вам двоим и никому больше, даже мне.

– Я надеюсь, ты права, и она ко мне привязывается. Что-то необыкновенное произошло со мной, когда я впервые ее увидел. Думаю, она инстинктивно приняла меня, каким-то образом почувствовав, что я стану частью ее жизни. Меня переполняло желание защитить это милое создание, но я боялся, что не могу доверять самому себе, и хотел на сто процентов удостовериться в подлинности моих чувств.

– Тебе понадобилось немного времени, чтобы в этом убедиться.

– То, что я ощутил с самого начала, было настоящим чувством, которое усиливается со временем. Нет ничего, что бы я не сделал ради нее, не могу представить, чтобы я полюбил кого-то так же сильно, как нашу прелестную малышку Доротею.

«Даже собственного ребенка?»

Слишком рано говорить об этом, им пришлось через многое пройти за два месяца, чтобы устроить совместную жизнь. Гинеколог установил ей спираль, чтобы она не забеременела после ночи, проведенной в его номере в отеле. Она собиралась оставить все как есть, пока не решит, заводить ли им еще детей. Возможно, однажды такое время настанет. А теперь в голову закрадывались сомнения. А если Андреас захотел сделать Дору своей дочерью только потому, что она уже существует, и не захочет собственных детей? Стоит ли делиться с ним своими переживаниями.

Они занялись любовью и больше ни о чем уже не думали. Правда, потом сомнения к ней вернулись. Она была счастлива, что он любил Дору как родную дочь, но чувствовала себя неуверенно, некомфортно. Снова задумалась, что она в этом сценарии второстепенный герой. Андреас никогда не говорил так откровенно о своих чувствах к ней. А если это потому, что он хочет, чтобы Дору окружала заботливая семья? Даже если так, что сделаешь? Наоми согласилась на этот брак с полным пониманием того, что чувствует к Андреасу гораздо больше, чем он когда-либо сможет к ней почувствовать.

Ей необходимо высказаться, остановить негативные мысли, вызванные неуверенностью в себе. Она не хотела попусту волноваться, придумывать несуществующие душевные раны.

Через две недели они вернулись в Нью-Йорк. Наоми старалась придерживаться своего решения и позволила повседневной жизни протекать как и прежде. Несмотря на старания, тревожные мысли не отступали. В конце концов, однажды ночью это вылилось в кошмар. Андреасу пришлось разбудить ее, помочь выбраться из глубины ночного кошмара, в котором он и Дора постепенно исчезали вдали, а она бежала за ними со всех ног, крича, чтобы остановились, но они исчезали. Ему удалось высвободить ее из оков мучительного сна, она плакала и дрожала, не могла успокоиться, несмотря на все его старания. Она не стала пересказывать сон, все это казалось дурным предзнаменованием.

Андреас отказывался идти на работу, чтобы не оставлять ее одну дома, до тех пор пока она не сообщила, что ей нужно уйти по делам. Он настаивал на том, что поедет с ней, она убедила его, что приемная гинеколога неподходящее для него место. Пришлось притвориться, что она выбросила ночной кошмар из головы, поклясться, что визит к врачу всего лишь очередная проверка. Андреас сдался.