Пенни Джордан - Сильнее обстоятельств

Боль, гнев, чувство вины – вот что испытывал Ворд, разговаривая в своем кабинете с двадцатидвухлетним сводным братом Ричи.

– Почему, черт возьми, ты не пришел ко мне, если тебе нужны были деньги?

Каштановые волосы Ричи блестели и переливались в лучах солнца, проникавших через узкое окно – почти как в монастырской келье.

Ворд не сомневался: вот сейчас Ричи поднимет голову и посмотрит на него синими, полными раскаяния глазами.

– Ты уже так много сделал для меня.

У Ричи спокойный, хорошо поставленный голос, здорово напоминает голос его отца, отчима Ворда.

– Мне не хотелось беспокоить тебя и просить еще. Но этот год в аспирантуре в Америке такой важный, – добавил он серьезно и умолк.

Ясно, мальчик ушел в себя – размышляет о своих занятиях, уже почти забыл о том, что натворил.

Ворд тоже молчал, разглядывая брата. Его собственные глаза не синие, как у отчима и у Ричи, а темные, серо-стального оттенка, как у отца, погибшего сорок два года назад – Ворд еще не вышел из пеленок – в результате несчастного случая на работе: алчный хозяин не потрудился удостовериться в безопасности техники. Несчастье произошло до того, как подобные происшествия стали полностью контролироваться; компенсация за потерю жизни полностью зависела от отношения работодателя, а не от статьи закона.

Мать Ворда не получила ничего, даже потеряла, что имела. Вслед за гибелью своего молодого мужа ей пришлось выехать из домика (жилье было собственностью компании) и вместе с новорожденным сыном переехать к родителям, в северную часть городка. Маленький Ворд оставался с бабушкой, а мать старалась заработать хоть что-нибудь уборкой и стиркой.

В местной школе, куда ходил Ворд и где мать служила уборщицей, она и встретила своего второго мужа, отца Ричи. В нее влюбился учитель английского языка, мягкий, спокойный человек. Долго и подробно обсуждала она с сыном свои надежды и планы, те изменения, которые произойдут в их жизни, прежде чем приняла предложение.

Супруги не надеялись на ребенка, и Ворд понимал, почему они оба чуть не обожествляли второго сына.

Ричи как две капли воды походил на отца. Такой же спокойный, уравновешенный, легко подвергался влиянию других – не потому, что был недостаточно умен, а просто не всегда мог распознать людские пороки – самоуверенность, жадность, – так как ему самому они не были свойственны.

Благодаря отчиму, его заботе и любви – он поистине заменил ему отца, – Ворд продолжил обучение в школе и затем, после окончания, начал собственное дело. Он оказался из тех, о ком говорят «селфмейдмен» («сам себя сделавший»): кто-то много рассуждал, а он как вол работал. Миллионер, способный сейчас позволить себе любую роскошь и прихоть, управляющий громадной американской корпорацией, Ворд предпочитал вести жизнь простую, чуть не монашескую.

Большой, широкоплечий, крепко сложенный (неимоверную физическую силу он унаследовал от отца, рабочего), он всем своим видом являл силу и уверенность. Мужчины боялись его, а женщины…

Сейчас он был сердит на сводного брата: и когда же он перестанет быть таким доверчивым? Сам Ворд только неделю назад вынужден был твердо отказать жене своего коллеги по бизнесу, несмотря на всю ее чувственность и привлекательность, – ему абсолютно неинтересно то, что она могла бы предложить.

Мать Ворда сосредоточивала в себе лучшие женские свойства – нежная, любящая, мягкая, понимающая и надежная. Впоследствии ему предстояло неприятное открытие: этот тип женщин встречается очень редко. Пришлось убедиться в этом на собственном опыте. В двадцать два года он стремительно женился, влюбившись по уши. После года семейной жизни жена его оставила, объявив: есть мужчина, который понимает ее лучше – может тратить на нее больше и денег и времени.

К этому времени и Ворд разочаровался в семейной жизни: устал возвращаться в пустой дом, шарить в пустом холодильнике в поисках хоть какой-нибудь еды; но больше всего устал от женщины, которая не стала близким человеком, а для себя требовала все-все.

Через пять лет ее новый муж пришел к нему умолять о работе, но он не почувствовал от этого ни удовлетворения, ни радости. Не внял его мольбам, но дал денег. До сих пор с чувством отвращения вспоминал алчный блеск в глазах экс-жены, осматривавшей новый дом (куда он только что въехал) и оценивавшей стоимость человека, который мог бы принадлежать ей и теперь.