Пенни Джордан - Все сначала

– Вин, что случилось?

Винтер виновато оторвала взгляд от чашки с кофе, которую она бережно потирала кончиками пальцев, словно поняв, что чашка вовсе не нуждается в ее участии.

Она знала Хедер вот уже десять лет, впервые они встретились у песочницы, куда обе привели что-то лепечущих трехгодовалых сыновей. И вот додружились до юбилея – Хедер как раз предлагала отметить десятую годовщину со дня их первой встречи.

– Мы сходим в какое-нибудь особенное местечко, – говорила Хедер. – Но только не в отель, где ты работаешь.

Винтер заведовала отделом приема в отеле и по неприязненным ноткам в голосе подруги поняла, что та имеет в виду ее отношения с Томом Лонгтоном, управляющим отелем.

Это подтвердилось, когда Хедер как бы безразлично спросила:

– Ты не из-за Тома так расстроена? Я думала, у вас все в…

– Том здесь ни при чем, – поспешно заверила Винтер.

Собственно говоря, нет никакой причины скрывать от Хедер, что произошло, подумалось ей. Ведь Чарли все равно не удержится, чтобы не рассказать Дэнни, сыну Хедер, о радостной новости. Радостной для Чарли. Для нее – совсем наоборот. Полученное известие чрезвычайно ее встревожило.

– Джеймс возвращается, – угрюмо проговорила она и, встретив изумленный взгляд Хедер, пояснила: – Отец Чарли.

На лице Хедер застыла растерянность, Винтер подавила горькую усмешку. Растерянность Хедер – ничто по сравнению с тем шоком, который испытала она, когда четыре дня назад Чарли выдал эту новость за завтраком. Он еле цедил слова, что называется, сквозь зубы, тем нескрываемо вызывающим тоном, каким он старался говорить с ней последние дни.

Нельзя сказать, чтобы она не ожидала перемен в характере Чарли. Мальчику сейчас тринадцать, трудный переходный возраст, она относилась к этому с пониманием, но все равно болезненно переживала отчуждение сына.

Винтер не легко было воспитывать его одной после развода, но ей казалось, ребенок счастлив с ней; более того, она тешила себя иллюзией, что сумела ему заменить отца. Впрочем, такого отца, как Джеймс, заменить не трудно: он был абсолютно равнодушен к сыну.

– А я думала, Джеймс крепко осел в Австралии, – недоуменно заметила Хедер. – Чарлзу все в классе так завидовали, когда он ездил к нему на каникулы в позапрошлом году.

Винтер вздохнула.

– Да, но, кажется, он решил уехать оттуда. Я понять не могу, почему. – Она еле заметно пожала плечами. – Он всегда был себе на уме, потому и преуспевал. Его микрокомпьютерный бизнес в Австралии процветал. В финансовом отношении лучшего не попросишь. – Она вновь едва заметно пожала плечами. – По словам Чарли, он решил совсем уехать из Сиднея и обосноваться здесь.

– Насовсем?

Вин опять пожала плечами.

– Понятия не имею. Я не поддерживаю с ним никаких отношений. И очень этому рада.

– Зато Чарли поддерживает, – возразила Хедер. – Он, кажется, от папочки без ума, не так ли?

Вин стало не по себе от этого замечания. Хедер никогда не видела Джеймса, они познакомились уже после развода. Как раз тогда Вин по рекомендации врача стала посещать группу психологической помощи. Были опасения, что она замкнется на себе, изолируется от окружающих, сосредоточит свою любовь только на малыше.

– Кажется, да, – согласилась она и затем, не сдержав обиды, сердито добавила: – Хотя я в толк не возьму, почему. Ведь первые шесть лет после развода Джеймс полностью игнорировал существование Чарли.

Хедер сочувственно посмотрела на подругу: здорово, видать, ее огорошила нежданная весть. По давней дружбе Хедер до мельчайших подробностей знала причины, повлекшие за собой развод. Однажды Винтер разоткровенничалась и рассказала историю своей юной любви, увенчавшейся свадьбой и быстро наступившим разрывом.

Не прошедшая с годами обида на бывшего мужа была Хедер вполне понятна: узнать, что муж неверен тебе, когда на руках больной младенец, когда силы на исходе после бессонных ночей, и в довершение всех зол тебе всего только двадцать, а родители решительно противились столь раннему браку, – да, это тяжкое испытание.

Винтер не напрашивалась на жалость и ни от кого не ждала сочувствия. Наоборот, она всегда держалась независимо, даже замкнуто, тщательно скрывая от других свои невзгоды, словно скряга, не желающий расставаться с накопленными сокровищами.

Винтер не любила вылезать из своей скорлупы, после удара, нанесенного браком, сделавшись, пожалуй, чересчур осмотрительной.