Кэтрин Айворс: Дорога в рай

Она опомнилась первой. Выскочила в коридор, добежала до своей комнаты, рывком сдернула с себя платье Сьюзен и стала лихорадочно складывать вещи в сумку, с которой только что приехала. Затем прошла на кухню, открыла ящик, где под вилками и ложками, в старой газете, мать прятала деньги. Она считала, что воры будут искать ценности в платяном шкафу или в комоде, а к грязной газете на кухне ни один нормальный грабитель не проявит интереса.

Лиз выгребла четыреста долларов – все, что находилось в свертке, и на цыпочках, как и входила, вышла из дому.

Она направилась в конец улицы, где была рыночная площадь, на которую два раза в неделю – по средам и субботам – съезжались фермеры их округи. По бокам площади расположились парикмахерская, аптека, бензоколонка, ресторан, кафе, два бара и три маленьких шопа, а замыкал площадь длинный, похожий на сарай супермаркет. За супермаркетом стоял трехэтажный дом с лоджиями, увитыми плющом и украшенными растущими в горшках цветами. Ноги сами подсказали Лиз путь, который еще несколько месяцев назад она совершала каждый день. Здесь жил Том. Он был ее первым мужчиной и, как ей казалось, ее первой любовью. А может, то была дружба, которую они оба принимали за любовь… Иначе зачем бы она прибежала сюда? Ведь совсем недавно Том испытал такую же боль, когда она бросила его ради Эдварда. Тогда ей было жаль его, но она думала только о себе. Впрочем, и сейчас она думала только о себе… Она поднялась на второй этаж, постояла перед дверью и спустилась на площадь. Оглянувшись, увидела в окне второго этажа Тома. Он смотрел на нее. Может быть, он знает, как, наверное, и все в городке, что Эдвард спит с ее матерью? И жалеет Лиз? Или злорадствует?..

На рыночной площади часто останавливались проезжающие через городок автобусы. Лиз вошла в салон одного из них и стала ждать водителя, который пил кофе за столиком на улице перед ресторанчиком. Наконец водитель поднялся в кабину и они поехали.

Было еще рано, и автобус шел почти пустой. Лиз прислонилась лбом к стеклу и смотрела на проплывающие мимо сонные дома. Вот мелькнул ее дом. Розовые в цветочках занавески уже не закрывали его окон. Значит, мать встала и уже знает, что Лиз ушла. Мать, конечно, бросилась к «тайнику» и обнаружила пропажу денег. Лиз представила ее крики и ругань, которыми сопровождалось это открытие. Чтобы оправдать себя, она снова вспомнила Эдварда – уже не «Эдди»! – рядом с матерью, изгибающеюся на его загорелом теле дракона и твердо сказала себе, что взятые деньги – ее! Потому что со стороны матери это было двойным предательством: она не только заманила в свою постель жениха Лиз, но и спала с ним в той же кровати, укрывалась тем же одеялом, что и с отцом! А ведь не прошло и полугода после его смерти. Никто так и не узнал, почему отец Лиз покончил с собой. В записке он просил никого не винить в своей смерти. Не из-за того ли, что знал о похождениях жены? Мать никогда не любила его. Лиз однажды слышала, как отец упрекал ее в этом…

И Лиз окончательно решила, что четыреста долларов, перекочевавших к ней в сумочку, ничтожная плата за ее и отцовские страдания. Совесть перестала мучить ее.

Автобус довез Лиз до автобусной станции, где уже стояло несколько машин дальних линий. Время их отправления было указано на светящемся табло. Душа Лиз не лежала к возвращению на теткину ферму. Но сейчас это было единственное место, где она могла собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Одно Лиз знала твердо: она не станет жить с матерью. Она возненавидела дом и тех, кто в эту минуту в нем находился. В детстве, когда ее обижали, она воображала, как умрет и как обидчики будут плакать и раскаиваться в том, что дурно с ней поступили. То была детская месть-мечта. Теперешняя месть-мечта не умерщвляла ее, а, наоборот, превращала в сильную, богатую женщину. Перед ней будут трепетать, просить прощения, искать ее любви, но она останется брезгливо-неприступной. Возможно, когда-нибудь она простит мать и даже пожалеет ее. Но Эдварда она не простит никогда! Он еще горько раскается в своем поступке, потому что Лиз вернется не одна!..

Автобус давно оставил пределы города и мчался по скоростному шоссе. По обе стороны тянулись пастбища, за ними, в мареве, дыбилась горная гряда. И где-то за ней были шумные города с увлекательной, радостной жизнью, с веселыми жителями, беззаботно проводящими время и не подозревающими, что на свете есть страдания и предательства.

Автобус проехал мост через небольшую речку, протекающую по дну глубокого оврага, и свернул на дорогу, ведущую к фермерским угодьям. Лиз поднялась, прошла к водительской кабинете и нажала стоп-кнопку. Водитель проехал еще несколько ярдов и затормозил. Лиз подхватила спортивную сумку и спрыгнула на землю там, где несколько часов назад садилась в тот же автобус, возвращаясь домой.