Рини Россель: Чарующая луна

— Секунду! — Она отперла дверь, затем встала в ванну и обернулась занавеской. — Хорошо, можете войти.

— Спасибо, — он открыл дверь. — Я вам очень признателен.

— Не стоит! Просто поторопитесь! — Ханна посмотрела на Джеррика и воскликнула: — Вы раздеты!

Он уже протянул руку к ящику, в котором лежала бритва, когда девушка заговорила. Роут замер и опустил глаза.

— Как же, черта с два! — мужчина выпрямился и развел руки. Низко на бедрах красовалось короткое полотенце. Да, это был жестокий удар!

— Хорошо, вы почти раздеты, — мрачно сказала Ханна. — Что это, носовой платок?!

— Очень смешно. — Роут посмотрел на занавеску. — У меня тоже есть один вопрос. Вы завернуты в занавеску.

— Это не вопрос.

— Ладно. Попробуем по-другому. Вы считаете, что это называется «прикрыться»?

— Я на самом деле прикрыта.

— Да. Прикрыты. Но здесь есть одно слабое место.

— И какое же, по-вашему? — Она еще крепче сжала занавеску.

— Я все вижу.

Ее перенапряженный мозг не сразу осознал полученную информацию. Джеррик все видел сквозь пластиковую занавеску!

— О боже! Вон отсюда!

— Секунду! — Она услышала, как он открыл ящик и достал бритву. — Постучите мне, когда закончите.

— Вон отсюда! — завопила Ханна. Она никогда не сможет посмотреть ему в лицо! Девушка свернулась калачиком в холодной ванне и обняла колени. Как она могла быть настолько глупой, чтобы завернуться в прозрачную пленку?! Неужели нельзя было найти что-нибудь получше?!

Или же было что-то странное в Роуте Джеррике, от чего у женщин переставали работать мозги?! Даже сейчас Ханна не могла не признать, что у него необычайно широкие плечи. Теперь этот мужчина точно считает ее посредственностью…

— Нет, хуже, Ханна, — сказала девушка сама себе. — Теперь он считает тебя настоящей дурой!

Ее стремление избежать столкновений с ним потерпело крах на следующее же утро, когда оказалось, что им предстоит сидеть рядом за завтраком. Ладно, по крайней мере, не придется смотреть этому типу в лицо!

Ханна ела молча, позволяя остальным постояльцам поддерживать вежливый разговор. Она хотела одного: побыстрее поесть и уйти отсюда.

Напротив девушки сидела женщина средних лет, которая предпочла проигнорировать приветствие, что показалось Ханне плохим признаком. Она надеялась, эта женщина будет вести разговор. Ее соседка была одета в заляпанную краской майку с таким же шарфиком, который больше походил на потертый коврик. Ханна предполагала, что на джинсах будут такие же пятна. Интересно, кто она такая? Наверное, художница.

Сама Ханна познакомилась с Джоан в чате. Тогда, почти сразу после увольнения, девушка была в депрессии, и ей просто необходимо было кому-нибудь излить душу.

Их знакомство переросло в дружбу по Интернету, которая, в конечном счете, и помогла Ханне выиграть эту поездку. Честно говоря, девушка сомневалась, можно ли назвать это выигрышем. По ее мнению, решение Джоан больше похоже на благодеяние. Но разве можно отказаться от бесплатного двухнедельного отдыха на одном из самых красивых озер Оклахомы?

Ханна с сожалением вздохнула. Если бы только Роут Джеррик отправился отдыхать куда-нибудь в другое место, все было бы просто идеально. А ведь он мог себе позволить любой курорт мира, сердито подумала она. Ханна потянулась к кофейнику в тот же самый момент, что и Роут. Их руки соприкоснулись. По телу девушки словно пробежал электрический ток.

— Извините, — пробормотала она, отводя руку.

— Ничего страшного. — Он поднял кофейник и наполнил чашку девушки. — Сливок?

Ханна не могла ответить. Как же от него приятно пахло… сандаловым деревом и кожей.

— Сливок? — переспросил мужчина.

— Нет, — ответила девушка резче, чем было нужно.

Художница и Джоан удивленно посмотрели на нее. Ханна прочистила горло и вымученно улыбнулась.

— Нет, спасибо, — поправилась она, не глядя на Роута.

— А я налью, — произнесла Джоан. — Я люблю, когда в кофе много сливок. Для меня и моих гостей только натуральные продукты, ничего обезжиренного, безвкусного.

С этими словами хозяйка взяла кусок ветчины и положила его на тарелку художницы.

— Я не ем жирную пишу, — сказала та, ее голос оказался низким и хриплым, почти мужским.

Джоан посмотрела на худую, суровую женщину:

— Мона, дорогая, я знаю. Но ты замечательная художница, и тебе это прощается. А мы все знакомы друг с другом? — спросила хозяйка, глядя на Ханну и Роута.