Мэри Смит - Там, где любовь

— Это просто. Держишь в руках бревно или доску. Потом берешь топор и гвозди. Потом живешь в доме, ходишь по мосту и знаешь, что это сделано твоими руками.

— И поэтому ты строишь мосты в джунглях?

— И поэтому я строю мосты в джунглях. И поселки в пустынях. И электростанции. Много чего строю. И радуюсь, когда вижу, что сделанное мной выжило, выстояло, не сломалось под ударами стихии и стало приносить пользу. Смешно, да?

— Нет, вовсе нет, Здорово. Но насчет столбиков цифр — неужели ты не любишь деньги?

— Скажу, что нет, — совру, конечно, Просто я не люблю их делать. Надсадно, изо дня в день, посвящая этому лучшие годы своей жизни. Деньги приносят много хорошего. Они обеспечивают комфорт, удобную постель, вкусную еду. Однако они не в силах купить любовь, добрые отношения, дружбу и семью. Настоящую семью…

Дон посмотрел на Морин и увидел, что она почти засыпает.

— Пошли-ка в постель, старушка Морин.

Она мгновенно пришла в себя и негодующе уставилась на Дона.

— Я не собираюсь идти с тобой в постель, что еще выдумал!

Дон хмыкнул.

— А почему, собственно? У нас бы неплохо получилось.

— Глупости.

— Морин, ты чересчур сурова и слишком серьезно относишься к себе.

— Что это ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что смех еще никому не вредил. Как и секс. Лечит душу и врачует тело.

Морин смерила Дона убийственно-скептическим взглядом.

— Я безмерно благодарна тебе за столь трогательную заботу о моей измученной душе…

— И о теле!

— Именно. Но не собираюсь прибегать к твоим услугам.

— Жаль. Очень жаль. Мне кажется, я просто рожден для оказания патронажной помощи…

— Есть ли на свете что-то, к чему ты относишься серьезно?

Что за человек! В глазах пляшут черти, на губах играет веселая улыбка, и он так хорош, так хорош, что нет сил на него смотреть…

— Таких вещей немного, но они есть.

— Просвети меня. Что это?

— Хорошая еда. Мое здоровье. Друзья. И, разумеется, общество подходящей во всех отношениях женщины.

— Ага, значит, подходящей во всех отношениях? Ну-ну.

— Это не так просто, как ты думаешь. Таких женщин раз-два и обчелся! Думаю, ты одна из них.

— Я?! Ты с ума сошел!

— А ты что, плохая женщина?

— Не то чтобы плохая, но уж явно не «подходящая».

— А мне ты нравишься!

Морин ощутила нечто вроде паники. Разговор входил в совершенно незапланированное русло.

— Я? Ха! Почему бы это?

— Ты умеешь меня рассмешить.

— Я ни разу даже в голове не держала тебя смешить, что ты придумываешь, О'Брайен!

— И все-таки смешила. Ты, моя прекрасная леди, так серьезна и строга, так наивна и нежна…

— Наивна? О да! Ладно, хватит с меня твоих глупостей. Я иду заниматься.

— Конечно! Не трать времени на пустые разговоры, моя практичная сожительница.

— Не называй меня сожительницей! Конечно, я понимаю, у тебя-то времени полно, ты можешь валяться дома и трепаться ни о чем, но я не могу! У меня есть обязанности. Мне надо работать и учиться, и за меня этого никто делать не будет! Так что, сделай милость, оставь меня в покое.

С этими гневными словами Морин подхватила папку с учебниками и ринулась из кухни. К несчастью, папка зацепилась за какой-то крюк, и вес бумаги и контрольные работы будущего менеджера-маркетолога разлетелись по полу. Морин свирепо выругалась себе под нос и опустилась на колени. Прямо поверх всех бумаг лежала ее последняя контрольная с жирной красной «парой».

Если он сейчас что-нибудь скажет, я его убью. Возьму справочник менеджера, он тяжелый, и убью!

Но Дон ничего не сказал. Молча помог ей собрать все с пола и подняться. Руки у него были жесткие на ощупь. Рабочие руки.

— Морин, если хочешь, я могу помочь тебе разобраться с некоторыми темами, Скажи, если потребуется помощь.

Она едва сдерживала дрожь, вызванную прикосновением его рук.

— Я справлюсь сама. Спасибо.

— Когда перестанешь справляться, скажи.

— СПАСИБО.

Дон неожиданно обнял ее за плечи.

— Эй! Маленькая, поверь мне, принять помощь — это не проявление слабости. Даже если помощь принимает сильная, молчаливая и независимая личность.

Сильная личность была не просто молчалива, она обратилась в статую. Слишком близко от нее был Дон О'Брайен. Морин чувствовала запах его одеколона, тепло его кожи. Серо-синие глаза смотрели ей прямо в душу, а она боялась этого больше всего на свете. Потому что в душе ее жил страх.

Страх за будущее. Страх за Джеки. Страх за отсутствие денег. Страх за то, что кто-нибудь вроде Дона увидит ее слабость.