Алексей Веселов - Вызов Ланселоту - есть ли нынче рыцари без страха и упрека?

А вдруг это зарубежные подельники Ольги — такие же отпетые фальшивомонетчики? Прислали, допустим, последние инструкции о степенях защиты новых долларов.

Впрочем, тут Шлыков сам же и обругал себя в сердцах — это уж, как и арабские шейхи, ни в какие ворота не лезло.

Но что тогда, что?! Адресаты в Родниках, то есть на участке Шлыкова, писем из-за границы не получали. Другое дело — в Кудрино, на окраине которого и примостились Родники. Там, рассказывают, тонны зарубежной корреспонденции, журналы научные, словом, как и положено в молодом городке физиков.

Толстый конвертик-то… О чем можно столько писать?

Лично Шлыков переписывался только с родственниками в Калининграде. Они писали исключительно о погоде и передавали приветы знакомым, а вот его собственные письма были очень информативными, особенно в последние годы. Шлыков считал, что родственники, оказавшиеся в зарубежном анклаве, нуждаются в его моральной поддержке.

Однако вот он снова на Rue Lopuchovaya. Шлыков встал на цыпочки у калитки и вытянул шею, высматривая новых хозяев.

Ольга закончила утрамбовывать землю вокруг последней из пяти бочек, врытых в тени раскидистой кроны старой яблони. Прищурившись, она изучала дела рук своих. Кажется, неплохо получилось. Правда — неплохо. Сюда еще скамеечку, или пенек, или…

Позавчера Ольга показала мужу журнал с фотографией нескольких «бочковых» озер в чьем-то саду с искусственным ландшафтом. Иван, ухмыляясь, признался, что такой красоты, как ему кажется, не увидишь и в Швейцарии. Но там сам Бог среди гор трудился, а тут люди… Пожалуй, увидит Господь это рукотворное чудо, и, глядишь, обзавидуется, рассердится и снесет все с лица земли. Что тогда?

— Бог не завистливый! — уверенно возразила Ольга.

— Может быть, ты и права. Но он ревнивый. И вот я напрягаю зрение и вижу, что между ревностью и завистью почти нет никакой разницы.

— Ладно тебе, пап! Если он на нас и рассердится, бочки все равно останутся! Они в земле… — заметила младшая дочь Мила.

Пришлось отцу сдаться.

Ох уж эти бочки! Весь вчерашний вечер Иван после работы выкапывал ямы, чертыхаясь и проклиная день и час рождения первого бондаря (ведь родился же он когда-то!). Зато теперь все было готово, и даже кое-где отсыпаны мелким гравием «берега».

Ольга отерла пот со лба и присела под яблоней.

Дни в Родниках неслись один за другим с какой-то просто фантастической скоростью и были заполнены трудами от зари до зари. Ольга как с цепи сорвалась — словно наверстывала то, что упускала годы и годы.

Она любила цветы. Не букеты к праздникам или дням рождения. Душа ее пела, когда она сажала семечко в землю. Вот первый росточек ткнется вверх, еще такой крошечный, но такой плотный сильный крепыш — он раздвигает черноту земли, наращивая бока. Затем стрелка новой жизни поднимается над краем горшка, еще неделя — и все, только следи, чтобы кошка не изгрызла…

Но то горшок. А тут — сад! И нужно успеть подсадить все, что еще успеет обернуться кустом и выбросить роскошный цветок!

— Тебе бы в Мичурины… — непонятно говаривала бабка, когда маленькая Оля приезжала погостить к ней в деревню и целыми днями возилась в одуванчиках и на грядках, вместо того чтобы бегать с соседскими девчонками или загорать на пруду.

В Мичурины Оля не пошла, но даже в тесной квартирке в Ясеневе умудрялась выращивать не меньше десятка сортов узумбарских фиалок, а на балконе — огурцы. Они цвели красивыми желтыми цветками, и соседки все удивлялись. Сначала они пытались угадать, что за растение, да все мимо попадали, а потом не могли понять: как так — у них не цветет, а у Ольги цветет.

И вот теперь, в Родниках, все ее время было заполнено обустройством сада, хлопотами по хозяйству ну и, конечно, керамикой.

Ольга Рукавишникова окликнула Наташу и Милу, возившихся в цветнике, — они обсаживали анютиными глазками земляной домик крота.

— Девочки, ау! Бочка готова! Ната, что делаем дальше?

Вопросы, вопросы… И все безотлагательные. Когда они жили в Ясеневе, таких вопросов было куда меньше. Вот кран потек: «Вань, посмотришь?» Или посерьезнее: «Сходишь на родительское собрание?», «Грачи прилетели — наверное, пора мыть окна?»…

— Мам, все ведь написано. Черным по белому. Мила, дай маме журнал!

Девчонки плюхнулись рядом с матерью на траву.

— Я знаю, что черным по белому. У меня руки грязнее. Ты уж прочти, дочь, сделай милость.