Алла Холод: Рыцарь страха и упрека

— Эй, майор, ты откуда здесь взялся? Место преступления мне не затаптывай! Ты вообще куда пошел-то? — возмущенно завопил оперативник, пытаясь схватить Антона за рукав форменной куртки.

Но рукав выскользнул из недостаточно настойчивых пальцев, Антон вывернулся, буркнув что-то нечленораздельное, и уверенным шагом зашел в дом. Перед входом в столовую толпились люди.

«Значит, все произошло именно здесь», — понял Антон.

Он уже миновал коридор и почти вплотную приблизился к арке, которая вела в столовую, но внезапно остановился. Войти туда означало увидеть тело брата. Антон пока не представлял себе, какова будет его реакция на это зрелище. Известие о гибели Павла ошеломило, потрясло, вызвало жажду немедленного действия, хотя, что именно нужно делать, Антон пока не представлял. Пятнадцать минут назад ему позвонил знакомый из ГУВД и сообщил, что оперативная группа «выехала на труп». Кто обнаружил тело Павла и когда произошло убийство, он еще не знал.

Получив горестное известие, Антон на запредельной даже для гаишника скорости рванул к дому Павла. И вот он здесь. Один шаг отделяет его от столовой, где, по всей видимости, находится тело. Антон много раз видел смерть: это были и криминальные трупы, и жертвы дорожно-транспортных происшествий, порой изуродованные до жуткого состояния. Вид смерти уже не вызывал в нем ни тошноты, как в первые годы службы, ни страха, ни каких-либо ассоциаций. Сформировалась профессиональная привычка абстрагироваться от страшных зрелищ, воспринимать их как часть работы и только. Но увидеть мертвого Пашку было страшно. Пока Антон пытался восстановить сильно сбившееся дыхание, его нагнал возмущенный оперативник.

— Ты кто? Что здесь делаешь? — снова спросил он.

Но Антон промолчал, сделал шаг вперед и оказался в столовой. Верхнюю часть тела брата закрывала спина эксперта-криминалиста. Антон увидел лишь, что труп Павла лежит на боку рядом со стулом, в момент гибели брат был одет по-домашнему: в майку и легкие джинсы.

— Вы кто? — обратился к Антону немолодой человек в старомодных очках с интеллигентным, умным лицом.

Антон не успел ответить, встрял возмущенный оперативник:

— Сергей Алексеевич, я его не пускал! Он рванул. Я не знаю, кто он такой, — развел руками опер.

Антон выровнял дыхание.

— Я его брат, — сказал он, — младший. А вы, наверное, следователь?

— Следователь, — кивнул тот, кого назвали Сергеем Алексеевичем, и окинул беглым взглядом полицейскую форму Антона. — Вам кто-то сообщил?

— Да, из дежурной части позвонили, — подтвердил Антон.

— Ну что ж, мужайтесь, — вздохнул следователь. — Здесь, как вы уже знаете, убийство.

В эту минуту эксперт поднялся, и Антон увидел залитое кровью лицо Пашки. Кулаки его с силой сжались, он зажмурился, не в силах больше смотреть в ту сторону, где лежал брат. Все, что говорил эксперт, он слышал как будто сквозь какой-то гул. Ровный, не очень громкий, но непрерывный гул. Это гудело у него в голове.

Павла убили выстрелом из травматического пистолета, пуля попала прямо в глаз. Антон помнил случай, когда один их сотрудник на фоне личной драмы пытался застрелиться из пневматики, пуля, попав в висок, дошла до половины головы, но тот парень остался жив. Последствия ранения были, конечно, очень тяжелыми, но жизнь ему спасли. В Павла выстрелили, по-видимому, с расстояния двух-трех метров. Кого он мог подпустить к себе с оружием в руке так близко? Он, подполковник полиции, прослуживший много лет в органах внутренних дел, дал кому-то вот так запросто себя застрелить? Немыслимо!

Антон прекрасно знал, какой жизнью жил его старший брат — такой же, какой и он сам, такой же, как и наибольшая часть их коллег. К такому образу жизни каждый приходил своим путем. Одни, понимая, что полицейская зарплата не может позволить не то что нормально жить, а даже просто прокормить семью. Эти приходили к осознанию правды не сразу, через годы службы, когда уже имели перед глазами массу примеров и подтверждений тому, что жить можно и по-другому и тебе ничего за это не будет. Другие шли в полицию осознанно, понимая, какие властные полномочия может дать эта служба, и заранее имея намерения определенным образом свою власть использовать. Третьи просто хватали то, что само плыло в руки, не особенно расшибались, не делали службу промыслом, но и не упускали своего, если подворачивался удобный случай. Встречались и отпетые разбойники, неуравновешенные, психически ущербные люди, которые беспредельничали не только из-за денег, а ради личного удовольствия.