Лора Брантуэйт: Наш маленький Нью-Йорк

С другой стороны, Эмили испугалась: чтобы подобрать кошелек, помаду, тушь, зеркальце и пачку бумажных салфеток, много времени не нужно, равно как и не нужны четыре руки… Ну почему она не впихнула туда хотя бы блокнот и пару ручек?!

Ее опасения были сильными — то есть истинные опасения насчет того, что не успеет завязаться беседа. Но ничего, надо действовать, а не опасаться!

— Я не всегда такая. — Эмили извинилась очаровательной улыбкой. — Просто от соприкосновения с прекрасным я теряю голову и ощущение реальности…

Да, выспренняя чушь, а что делать?!

— О, тогда мне повезло, — дерзко заявил красавец. — Вам и правда так нравится выставка? Меня, кстати, зовут Роберт. Роберт Берн. Прошу заметить, не Бернс.

— Эмили Блант. — Она встала, отряхнула сумочку, оправила подол платья и протянула ему руку. — Очень приятно.

Хорошо, что он сразу перешел к делу, чем избавил ее от необходимости произносить еще одну ложь: на самом деле выставка оставила ее глубоко равнодушной. Все-таки не для нее, видимо, творчество молодых художников на тему космоса и его освоения.

Роберт честно признался, что чувствует себя здесь не в своей тарелке. Выяснилось, что его друг работает дизайнером бытовой техники, и его потянуло посмотреть на фантастико-космические пейзажи «для профессионального развития», и он потащил с собой Роберта, а Роберт продает машины и мечтает накопить на «феррари», и он в очередной раз понял, как далек он от искусства и что единственная форма, в которой он способен воспринимать прекрасное — за исключением техногенного совершенства нового авто, — женская красота… Все это они обсуждали уже в кафе за углом, и он подтверждал свои слова такими красноречивыми взглядами, что у Эмили пела душа. Если бы она обладала хоть десятой частью того музыкального таланта, что и ее душа, она, наверное, сама запела бы вслух. Но — увы…

В тот момент Эмили не задавалась некоторыми простыми вопросами, как, например, куда же делся друг-дизайнер. С момента их неслучайного столкновения Роберт не отходил от нее ни на секунду. Значит, он либо просто бросил друга, ни о чем его не предупредив, либо солгал, либо у них была договоренность о подобных ситуациях — что в равной мере должно было бы ее насторожить. Но не насторожило. А зря.

Потому что впоследствии выяснилось, что красавчик Роберт Берн — хитроумный и расчетливый лжец, которому нет дела ни до кого, кроме себя да разве что холодных железяк, которые он любовно именует «девочками».

Нельзя сказать, чтобы вся эта правда открылась Эмили сегодня, в последний вечер старой жизни.

Но до сегодняшнего дня она искренне старалась воплотить в жизнь одну из сказок, впитанных если не с молоком матери, то с тем молоком, которое ей подогретым давали в детстве перед сном. Сказка о том, что есть на свете настоящая любовь и она способна творить чудеса. Например, превратить лягушку в принца…

Еще в самом начале она узнала, что Роберт откровенно нечестен с клиентами: он имел неосторожность похвалиться тем, как ловко надурил одного пижона на несколько сотен баксов. «Как ты можешь?! — возмутилась Эмили. — Это же… это же мошенничество!» «Никакое это не мошенничество, детка, — беспечно отозвался Роберт. — Просто если какой-то придурок не способен уследить за тем, что ему подсовывают и сколько оно на самом деле стоит, он недостоин денег, которые держит в кармане». Эмили ошалела от такой простой и в то же время изощренной философии, но спорить не стала. В конце концов, если он искренне так считает…

Потом она стала замечать, что он то и дело врет по мелочам — уже лично ей. «Я пойду к Дэнису» — Дэнис о его приходе и слыхом не слыхивал, «я у зубного» — все понятно, зубы — это святое, но не ходят же к зубному раз в две недели, «я скоро буду» — и «прости, я чуть опоздал» спустя два или три часа…

Она честно искала причину в себе. «Может быть, я слишком сильно стремлюсь его контролировать?» — спрашивала себя Эмили. Нет, не похоже на то, не натягивает она удила и не требует с него информации о перемещениях сверх той, что необходима, чтобы составлять совместные планы: пойдем ли мы куда-то вечером, когда готовить ужин…

Ладно, ничего страшного, мы все привыкли врать по мелочам, успокаивала себя Эмили. Спокойствия не становилось больше. Она чувствовала какую-то глубинную неправильность этой фразы. Ее слишком хорошо научили в детстве, что лгать — плохо, и все тут.

Она очень гордилась тем, что обижается именно на вранье, что ни в чем Роберта не подозревает и не лелеет в себе ревности. «Я же доверяю ему, — говорила себе Эмили. — Мы оба взрослые люди, — добавляла она, — и, если он встретит кого-то еще и захочет расстаться, он непременно мне об этом скажет».