Вера Копейко - Давай закажем хеппи-энд

Она не собиралась являться раньше и направилась дальше по переулку, узнавая и не узнавая его. Она давно сюда не заходила, ее взгляд то и дело цеплялся за новые вывески, хотя смысл их слабо доходил до сознания. Перед глазами стоял он, читатель газеты.

Внезапно Ирина остановилась. А… с чего она взяла, что это Андрей? Может быть, он еще не приехал — с какой стати деловой человек будет торчать лишних пятнадцать минут перед входом в кафе? Или приехал, но сидит в машине — перед шлагбаумом, перекрывшим переулок, есть парковка.

Она покрутила головой, осуждая себя. Казалось бы, давно рассталась с привычкой видеть то, что хочется, а не то, что есть на самом деле. Неужели время иллюзий может снова вернуться в ее прагматичную жизнь? Пока она занимались делами Петруши, видела все до мелочей и никогда не ошибалась. Она не позволяла себе это делать. Она вела его по жизни — нет, не за руку, она подталкивала его туда, куда хотела, куда надо было идти, чтобы достичь финиша, намеченного ею, и делала это с помощью не слов, а собственной энергии, внушая то, что хотела внушить…

— Думай сам, Петруша, — говорила она ему, а потом, собирая все свои силы, молча, напряженно вкладывала ему мысленно в голову то, что хотела вложить. Со стороны виднее, да и много ошибок совершено самой и незачем позволять неокрепшей душе мучиться тем, чего можно избежать.

Захотел бы сам Петруша учиться в Англии? Конечно нет, да и с какой стати человеку, у которого все есть, вообще хотеть учиться? Чтобы хотеть, надо знать, что это такое. А чтобы получить желаемое, надо не переусердствовать в хотении, поняла Ирина на собственном опыте.

Словом, Петруша двигался по жизни туда, куда его подталкивала мать, не совершая крупных ошибок, надежно подстрахованный ею. А теперь она могла отпустить его на волю и вернуться к самой себе. Она дарила ему свободу и возвращала свободу себе, не собираясь повторять ошибки матерей, которые только ближе к старости внезапно понимают: они в капкане у собственных детей!

Ирина быстро и решительно развернулась, обнаружив, что дошла до перекрестка, перебралась на другую сторону переулка и направилась обычной деловой походкой к кондитерской. Не на свидание пришла, черт побери, а на «стрелку»!

Перед входом мужчины уже не было. Сама не зная почему, Ирина огорчилась — неужели ушел?

А тебе-то что? — спросила она себя. Дождался кого надо и ушел. Может, его дама задержалась в туалете и он ждал. А не ее вовсе.

Ирина посмотрела на свои часы — швейцарские, приличные, но не самые дорогие. Она потянула на себя дверь и вошла. Охватив взглядом крошечный зальчик, в котором на редкость далеко друг от друга стояли круглые столы под дерево, увидела за одним из них мужчину. Она втянула воздух, поражаясь тому, как дернулось сердце. Да, перед входом стоял не он. Ирина поняла это сразу. И поняла еще одно: она пропала.

В темной комнатке с наглухо зашторенными окнами на маленьком экране плясали тени. Двое мужчин пристально всматривались в экран. Все, что происходило на нем, вызывало странные чувства — любопытство, возмущение, желание рассмотреть подробности, негодование, в том числе и на себя.

— Стоп, я пас! — мужчина с бритой головой поднял руку.

Щелчок пульта дистанционного управления — и провокационный экран погас.

— Слушай, я тоже перебрал, — покрутил головой рыжеватый парень с волосами, наезжающими на уши. — Как они могут это смотреть, да еще в компании?

— А в одиночку ты бы еще покрутил, а?

— Не-ет, спасибо. Конечно, всякое знание полезно, всякий опыт тоже. Если он не трагичен, — с какой-то особенной интонацией добавил рыжий. — Мы живем в социуме и должны знать о нем все.

— И пользоваться, — хрипло рассмеялся коллега.

— Слушай, твой голос… меня настораживает. Неужели и тебя от этого разбирает?

— Я был бы не до конца искренним с тобой, — я подчеркиваю: с тобой, если бы сказал, что крепок, как скала. Гормоны, дорогой, сидят в нас, они действуют на нас, провоцируют. Если бы этого не происходило, то ничего такого никто бы не смог продать. Тем более грести миллионы в твердой валюте.

— Да, даже валюта от этого твердеет.

— Звучит двусмысленно.

— Сам виноват, точнее, твое подсознание, которое никак не может вынырнуть из низких сфер.

— Пожалуй, я подумаю об этом на досуге, — ухмыльнулся бритоголовый.

— Слушай, Андрей, а ты не опоздаешь?

Мужчина взглянул на часы.

— Ух ты, а мы увлеклись. — Он быстро надел коричневую куртку из тонкой кожи, которая обтянула его широкие плечи, как перчатка, сунул в карман бумажник. — Девушка заждалась, наверное.