Маргарет Уэй - Хлоя и Габриэль

Невероятно! И почему она приняла его предложение подвезти ее на званый вечер?

— Я не была уверена, знаете ли вы, где я живу.

— Я проезжал мимо вашего дома несколько раз.

— Зачем?

Уголки его рта дрогнули в улыбке:

— А что тут такого? Мне нравится все знать о своих сотрудниках. Немного великоват для вас, не так ли? — последние слова относились к прекрасному старинному, построенному в колониальном стиле фамильному особняку, содержание которого действительно требовало немалых сил и обходилось недешево.

— Я не хотела бы жить в другом месте, — просто сказала Хлоя.

Ему понравился ответ.

— Стало быть, до встречи.

— Прекрасно. Замечательно, — пробормотала она себе под нос, быстро убирая голову из кабинета. Может, завтра у него будет настроение получше. Если нет, то ей придется все-таки вызывать такси.

По субботам утром Хлоя запасалась продуктами на всю неделю. Обычно она обходилась фруктами и салатами, на этот раз она еще купила колбасы, сыра, жареную курицу, два батона хлеба (их можно сунуть в холодильник). Готовить она не успевала, слишком много времени отнимала работа. Иногда они с друзьями ходили друг к другу в гости, и тогда она позволяла себе отступить от правил. После полудня она копалась в саду, пытаясь поддерживать хотя бы подобие порядка на его огромном пространстве. Постепенно она засаживала его местными неприхотливыми растениями. Ее мама обожала сад. Занимался им и отец, когда у него выпадала свободная минутка. Теперь девушка осталась одна.

Одиночество угнетало Хлою, как ни пыталась она бороться с ним. В первые дни после трагедии она испытала ошеломляющее, изнурительное чувство бесполезности и опустошенности. Как же ей жить дальше? И хотя потом мама вышла из комы, полностью сознание к ней так и не возвратилось. И Хлоя стала бороться. Ей хотелось быть рядом, когда ее мама вернется к жизни. Врачи, правда, говорили, что скорее всего это никогда не произойдет.

Кожа у Хлои блестела от пота. Она обрабатывала клумбу, на которой росли маргаритки, петуньи, розовая и белая недотрога, махровая пеларгония, а окаймлял ее густой бордюр лобелии. Вьющиеся розы оплетали кирпичную стену, отделявшую ее дом от соседнего, распространяя дивный аромат по всему саду. Мать Хлои любила белый цвет: белоснежные азалии, иберийку, анемоны. Азалии весной цвели вовсю, но у Хлои не хватало времени по-настоящему содержать сад в порядке. В конце концов, ей придется продать дом, Макгир прав. Он слишком велик. Когда-то им всем вместе жилось здесь очень удобно. Без особой роскоши, но в достатке, все-таки ее отец был известным врачом. Теперь же деньги буквально текли у нее сквозь пальцы. Больше всего ее беспокоило то, что, пожалуй, придется забрать маму из частной лечебницы «Палисандровый Холм», одной из лучших в своем роде: огромный перестроенный особняк с прекрасным парком, великолепное обслуживание больных… Однако содержание обходилось слишком дорого.

В середине дня Хлоя везла по лужайке лечебницы свою мать в кресле-каталке, подыскивая подходящее место в тени пышно цветущих палисандровых деревьев. Несколько лет назад в низинной части парка было создано искусственное озеро. Теперь вдоль его берега пышно разрослись водяные ирисы, кувшинки, водяной папоротник и другие декоративные растения. А на водной глади, отливавшей серебром в лучах солнца, красовались кремовые водяные лилии.

Хлоя в джинсах и футболке сидела на траве рядом с креслом, любовно гладя неподвижную руку матери. Вопреки всякой очевидности ей казалось, что мать узнает ее, хотя глаза больной, столь похожие на ее собственные, были постоянно обращены куда-то внутрь себя. «Может быть, маму посещают видения», — думала Хлоя.

Хлоя была глубоко привязана к матери. Не чувство долга, а любовь заставляла ее так часто приходить сюда. И в это время она рассказывала маме обо всем, что происходило в ее жизни. Рассказывала так, как это бывало в прежние времена, когда жизнь в их доме била ключом и ничто не нарушало покой и счастье семьи.

Наконец девушка, отряхнув джинсы, встала и повезла кресло к небольшой веранде у дальнего конца озера. Розы оплетали белую решетку, которая отгораживала лечебницу и парк от остального мира. По сторонам от входа стояли вырезанные из камня олени — щедрый дар семьи одного из пациентов. Все это время Хлою не покидало ощущение, будто рядом присутствует некто третий, невидимый, но не отпускающий ее руку.

«Духовная сила», — подумала она. Надо вновь начать молиться. Восстановить связь, которую она столь грубо оборвала, с Богом, который есть сама любовь.