Джейн Арбор - Мнимая невеста

Но это было тогда, а сейчас она могла сказать «Да!» этим сладким, неистовым объятиям, этим ждущим губам и полным страсти глазам.

Потом им, наверное, понадобятся слова — чтобы выразить друг другу благодарность и восхищение и подумать о будущем, — но сейчас они не могли насмотреться друг на друга, задыхаясь от щемящего чувства сладких прикосновений.

Наконец они вернулись на землю, осознав, что находятся в реальном мире, где их ждет грохочущий город, дороги, машины и порт с прибывающим судном.

Они протянули друг другу руки.

— Нам пора, — сказал Леоне.

Хозяин, деликатно потупив глаза, вышел на порог проводить их.

— Не забудьте, синьор, на обратном пути заглянуть в пещеру Сивиллы, чтобы она пожелала вам с синьориной счастья, — лукаво подмигнув, посоветовал он.

Леоне рассмеялся.

— Легенда гласит, что за последние две тысячи лет Сивилла не изрекла ни одного пророчества, а когда изрекала, то мало кто мог понять загадочный смысл ее слов, — шутливо посетовал он. — Лучше ты скажи мне, Пьетро, разве мое счастье не стоит сейчас рядом со мною?

— Конечно, конечно, синьор! Конечно же, вы правы! Что могут значить советы Сивиллы или мои, когда рядом с вами такая синьорина? — Толстяк улыбался им вслед, пока Леоне заводил мотор. — До свидания, синьорина… синьор! — донеслись до них его прощальные слова. — И не забывайте, синьор, у нас всегда к вашим услугам завтраки для новобрачных!

В Рим они возвращались в полной темноте. Тетя Урсула провела на берегу пять часов. Находясь под ярким впечатлением от круиза, поразившего ее воображение, она восприняла новость об Аликс и Леоне как очередную волшебную историю. Она отклонила приглашение Леоне поехать с ними немедленно в Рим, зато обещала обязательно приехать на их свадьбу.

Вилла светилась огнями в ожидании их возвращения. Но Аликс и Леоне не сразу пошли в дом. Не сговариваясь, они взялись за руки и направились по кипарисовой аллее к фонтану. Фонтан был выключен, и в парке стояла тишина. Ночная прохлада давала о себе знать, но Аликс было тепло и уютно в объятиях Леоне.

В течение последних нескольких часов Аликс как-то незаметно для себя стала, как и Леоне, называть синьору «мачеха».

— Скажи, Леоне, мы теперь откроем ей правду, почему ты на самом деле пригласил меня на виллу? — спросила Аликс, все же побаиваясь ответа.

Но этот страх был напрасным.

— Не вижу необходимости. После бегства Микеле у нас с тобой было много времени, чтобы понять, что мы любим друг друга. Кроме того, я думаю, мачеха не удивится, когда мы сообщим о своих чувствах.

— Не удивится?

— Скорее всего нет. Во всяком случае, что касается меня.

— Тебя? Ты хочешь сказать, ее не удивит, что ты любишь меня? Почему ты так думаешь? — недоумевала Аликс.

— Будто ты не знаешь.

— Конечно, не знаю.

— Можно подумать, она не дала тебе этого понять без всяких слов. — Леоне поцеловал ее в голову и крепче прижал к себе.

— Но почему так получается? — вопрошала Аликс. — Почему знали все — и мачеха, и Венеция, и кто-то там еще, кроме тех, кого это касается больше всего? Почему я не знала? Почему я не смела лелеять даже малейшей надежды? Почему?

Леоне задумчиво покачал головой:

— Это извечная тайна… Боязнь быть отвергнутым, гордость, ревность, возможно, чувство самосохранения… Если бы когда-нибудь тебя предали так же, как меня, я думаю, ты бы понимала, что такое страх быть отвергнутым во второй раз — страх, который все-таки имеет предел. Но для этого, любимая, требуется время, и ты совершенно не права, когда говоришь только о себе. Я точно так же сомневался и страдал.

— Но сейчас-то ты знаешь? Теперь-то уверен?

Леоне нежно поцеловал ее:

— Уверен, как никогда и как ни один мужчина. А ты? Ты больше не сомневаешься?

Аликс рассмеялась.

— Я никогда не сомневалась, я просто не могла знать наверняка.

— Даже когда я поцеловал тебя тогда у озера? Даже когда… — Он вдруг замолчал. — Пойдем домой, и быть может, мачеха ответит вместо тебя на этот вопрос?

Они на цыпочках незаметно прокрались в дом, и перед их глазами предстала такая картина: на террасе сидели трое.

Они сидели молча. Микеле — на полу, вытянув ноги и уткнувшись лицом в колени матери. Баптиста — в легком шелковом платье, как настоящая мадонна.

«Вот они, разные поколения семьи Париджи, — подумала Аликс. — И эта семья теперь и моя…»

Они с Леоне, взявшись за руки, вошли на террасу и влились в общую картину. Радостное сияние, которое они излучали, передалось остальным — вопросам, объятиям и чувствам не было конца.