Джейн Арбор: Любовь на Рейне

Сырой туман раннего утра к полудню сменился безжалостным, нескончаемым ливнем. В воздухе не чувствовалось даже намека на легкий ветерок. Сквозь пелену дождя и тумана доносились глухие предупредительные сигналы речных судов, а кортеж людей, с непокрытыми головами скорбящих по Эрнсту Раусу, из весьма внушительной группы, собравшейся вокруг его могилы, превратился в жалкую разметавшуюся стайку одиноких фигур, смиренно двигавшихся в сторону кладбищенских ворот. Доходя до них, они чуть убыстряли шаг, после чего растворялись в сырой мгле, оставляя покойного в этот почти сумеречный полдень в его последнем пристанище, устроенном под кронами голых лип и темнеющих тисов.

Вирджиния намеренно задержалась у могилы, позволяя остальным удалиться. Незнакомцы… все до одного, чуждые ей в такой же степени, как и она им. А ведь буквально какую-то неделю назад никто из них не занимал ее мыслей или взора — впрочем, даже и сейчас большинство из них оставались для нее лишь безликими и безымянными фигурами. Да и сам Эрнст, лежавший в сырой земле, был для нее почти таким же незнакомцем… и теперь уже останется им навсегда.

Внезапно на нее нахлынула волна паники. Что же она наделала? Как вообще здесь оказалась — в окружении намокших, плачущих деревьев этого рейнского кладбища, скорбя по едва знакомому ей человеку и став владелицей наследства, которое он ей оставил? Почему все так произошло? Это был тот самый вопрос, который она неизменно и повсюду читала во взглядах — застенчивых, любопытных или брошенных мельком; вопрос, ни разу не прозвучавший явно, но от этого не ставший менее осуждающим; вопрос, который, как она чувствовала, гнездился в сознании стоявшего рядом с ней и внешне совершенно спокойного человека; вопрос, на который она, к стыду своему, и сама не имела ответа.

Наконец, чуть шевельнувшись, она отвернулась от могилы. Ее спутник, также повернувшись и оставив ее одну, пошел договариваться с могильщиками, чтобы они до наступления темноты завершили свою работу. В молчаливом ожидании Вирджиния наблюдала за ним. Это был высокий, мускулистый и одновременно поджарый мужчина, черноволосый в отличие от этих белокурых рейнцев, так же как и она сама, англичанин, определенно любящий проводить время на свежем воздухе и самостоятельный в решениях и поступках. Все это и кое-что другое она узнала менее чем за неделю знакомства с этим человеком — знакомства, начавшегося с того самого дня, когда он встретил в аэропорту самолет, на борт которого она ступила вместе с Эрнстом Раусом, а сошла с него уже одна…

Ингрэм Эш. Разумеется, она уже слышала о нем — от Эрнста. Ингрэм. «Ворон», если верить когда-то прочитанному ею толкователю имел. Что ж, подумала она, весьма подходяще.

Он вернулся к ней.

— О цветах они позаботятся, а я, если хотите, смогу снова привезти вас сюда завтра, — проговорил Эш и прежде, чем зашагать рядом с ней, смахнул с левого лацкана ее пальто сухой желтоватый листок, упавший с той самой липы, под которой они стояли.

— Листок липы над сердцем — так не годится, — сказал он и, заметив ее недоумение, добавил: — Впрочем, откуда вам это знать. Есть такая старинная местная примета: липовый листок, который пристает к человеку, превращается в своего рода его ахиллесову пяту — то место, куда он упал, становится особенно уязвимым. Во всяком случае, так гласит легенда о Зигфриде — вы о ней слышали? Или нет?

— Сага «Кольцо богов»? — пробормотала Вирджиния. — В общем-то деталей почти не помню.

— Может, помните, как Зигфрида закололи кинжалом, ударив между лопаток — в то самое место, которое было прикрыто липовым листком, когда он купался в крови дракона, призванной сделать его неуязвимым перед любым оружием? — Затем, явно желая сменить тему разговора, Ингрэм Эш спросил: — Куда мне вас сейчас отвезти? Не хотите еще раз переговорить с адвокатами Эрнста?

— Нет, благодарю вас.

— Ну что ж, в таком случае с этой минуты мы предоставлены самим себе. Ханнхен и Альбрехт специально уехали пораньше, так что к тому времени, когда мы вернемся, чай уже будет готов.

— Благодарю вас, — сказала Вирджиния и, остановившись у припаркованной машины, чуть заколебалась. — Но только если сами вы не возражаете против того, чтобы я оставалась в «Ландхаусе» на время… Я хочу сказать, может, мне лучше пока пожить в отеле?

И тут же встретилась с жестким взглядом своего спутника.