Джейн Арбор - Любовь на Рейне

На сей раз Ингрэм Эш долго хранил молчание, а затем проговорил:

— Вы убедили меня в своей неосведомленности, я приношу вам извинения. Весь город знал об этом, и когда Эрнст позвонил мне и сообщил, что везет домой свою невесту, я, естественно, пришел к выводу о том, что он рассказал вам о себе всю правду.

— Вы «пришли к выводу» — и, как следствие этого, осудили меня?

— Будучи всего лишь сотрудником Эрнста, управляющим делами имения «Вайнберг Раус», я не обладал правом вмешиваться в его личную жизнь. Но, признаюсь, меня это удивило. Он неизменно заявлял, что был и остается убежденным холостяком. Однако если, как вы говорите, на самом деле вы не давали ему согласия на брак, а также ничего не знали о его больном сердце, то в таком случае я приношу вам свои самые искренние извинения и обещаю, что впредь вы не услышите подобных упреков.

— В данный момент вы говорите также и за Ханнхен Франк, и за всех тех людей, которые присутствовали на похоронах и осуждали меня, — за каждого из них? — со своей стороны уколола его Вирджиния.

Ингрэм Эш медленно покачал головой.

— О, в данном случае вы правы, а потому, боюсь, вам предстоит быть готовой к подобным вещам — хотя и по причинам, отличным от тех, которыми руководствовался лично я. Увы, вас эти люди так просто не примут, и вам придется изрядно потрудиться, чтобы это произошло. Во всяком случае я лично, — добавил он сухо, — едва ли смогу как-то повлиять на их мнение.

— А вам и не придется этого делать, заявила Вирджиния, вздернув подбородок. — Равно как и они пускай остаются при своем мнении. Я имею право отказаться от наследства и именно так и поступлю. Я не нуждаюсь ни в малейшей частице его богатств. Я…

— А вот сейчас вы говорите сущую чепуху, — промолвил он таким тоном, словно разговаривал с непослушным ребенком.

— Ничего подобного. Никто не может заставить меня принять наследство, а кроме того, должны же существовать какие-то более близкие Эрнсту люди, к которым может перейти все его имущество?

— Насколько мне известно, таких людей не существует. Разумеется, никто не в силах вас «заставить», однако разве вас не будет угнетать мысль о том, что, сделав вас своей наследницей, он действительно хотел, чтобы вы ею стали?

Вирджиния опустила взгляд на свои ладони.

— Вы снова судите за меня?

— Да.

— Причем на сей раз, как вам кажется, вполне обоснованно?

— На сей раз, — в тон ей ответил он, — я в этом полностью уверен. Вы просто не имеете права отказаться от того доверия, которое вам оказал Эрнст, даже невзирая на то, сколь умеренные чувства вы к нему питали.

Она подняла на него изумленный взгляд.

— Но я не в силах пойти на это! Разве я смогу жить здесь, пусть даже сам он, согласно завещанию, считал, что это так? Да и языковой барьер тоже… я ведь почти не говорю по-немецки. Я понятия не имею о виноградарстве, не умею управлять хозяйством, и все такое. Нет-нет, об этом не может быть и речи, и я завтра же скажу об этом герру Брундту.

Опершись обеими руками о подлокотники, Ингрэм Эш поднялся из кресла.

— На вашем месте я бы прежде хорошенько обдумал подобное решение.

— Не надо мне ничего обдумывать.

— И все же придется. Сегодня вы пребываете в некотором шоке; вас оскорбила тупая надменность Ханнхен, равно как и излишняя прямолинейность моих речей, а потому вы просто не готовы к тому, чтобы трезво решать свою судьбу, равно как и судьбу многих других людей. — Он замолчал и глянул на часы. — А сейчас мне пора…

Вирджиния также встала.

— Я же вернусь к себе в комнату и пораньше лягу в постель, — перебила она его. — Так что, поскольку сама Ханнхен не склонна общаться со мной, вы окажете мне большую любезность, если попросите ее не беспокоить меня, а также скажете, что я не хочу даже ее супа.

— Как вам будет угодно, хотя мне лично кажется, что таким образом вы уступите ей победу в первом раунде, а это едва ли разумно.

— Мне это совершенно безразлично, поскольку не далее как послезавтра окончательно отпадет потребность в каких-то дополнительных раундах.

— И все же я бы не спешил с выводами о том, чем завершится завтрашний день, В конце концов, вы могли бы согласиться хотя бы попробовать и посмотреть, как все это пойдет.

По пути к двери, чтобы открыть ее для Вирджинии, он остановился и, опустив взгляд, проговорил:

— Могу я попросить вас об одной услуге?

— Разумеется. О чем именно?

— О том, чтобы вы пригласили меня на свою беседу с Карлом Брундтом.