Джемма Корелл - Священный огонь

И тогда люди на другой стороне пропасти громко ахнули, и Кора, вновь взглянув вниз, поняла почему. Там, на камнях, появился человек. Он был высок и широкоплеч. Ветер развевал его черные волосы. Он запрокинул к Коре лицо, и зеленые глаза его горели ярче, чем изумруды на ее кольцах.

«Я спасу тебя», — сказал он одними губами, но Кора ясно услышала его. Он широко раскинул руки — огромный, сильный, непобедимый.

Сердце Коры рванулось навстречу этому человеку, и страх, терзавший когтями ее горло, испарился бесследно. Впервые за все время страшного падения она привольно вздохнула полной грудью, улыбнулась ему… и вдруг он исчез. Она снова падала навстречу пустым, безжалостным, смертоносным скалам, и ужас, с новой силой обрушившийся на нее, теперь был вдесятеро сильнее. Кора попыталась закрыть глаза, чтобы не видеть неумолимо приближавшейся смерти, но было уже поздно, и с ее губ сорвался пронзительный, жалкий, последний крик…

Кора все еще кричала, проснувшись за секунду до того, как ее нагое беззащитное тело пронзили хищные зубья утесов. Сейчас она скорчилась в кровати, все еще дрожа от пережитого во сне страха. Зубы ее громко стучали, волосы слиплись от пота.

Сжавшись в комок, Кора тихонько всхлипывала, стараясь прийти в себя. Эхо собственного крика до сих пор звучало в ее ушах, и лишь секунду спустя она осознала, что поскуливает, словно потерявшийся щенок. Усилием воли Кора оборвала этот постыдный звук и крепче сцепила зубы, чтобы не стучали так громко. Постепенно приходя в себя, она поняла, что стучит зубами не только из-за пережитого кошмара. Отчего-то в комнате было холодно. Странно. В Акапулько никогда не бывает холодно.

Да ведь я не в Акапулько, сказала себе Кора, окончательно проснувшись. Я вернулась в Нью-Йорк… Вот только было это вчера или уже сегодня? Во время перелета она потеряла чувство времени. Ей все время хотелось спать, и оттого окружающий мир все время казался подернутым какой-то нереальной дымкой.

Она ясно помнила, как ехала на такси из аэропорта Кеннеди в свою квартиру на Манхэттене. Было морозное декабрьское утро, и шофер все время поглядывал на нее в зеркальце заднего вида, словно соображал, не повезти ли странную пассажирку прямиком в больницу, чтобы препоручить ее заботам тамошних психиатров.

Всю дорогу Кора судорожно сжимала в руках бежевую замшевую сумочку, где лежали все ее деньги, чековая книжка и, благодарение Богу, паспорт. Все, что ей удалось вывезти из Мексики. Одежда, фотоаппарат, драгоценности — все осталось в Акапулько, в номерах отелей, где, вполне вероятно, поджидали возвращения Коры люди, охотившиеся за ее жизнью.

Помощь все же прибыла на кирпичный заводик, где истекал кровью мистер Лимонад. По счастью, после приезда полиции у него достало сил внятно сказать, кто именно стрелял в него, и к Коре у полиции не было претензий. Ей даже разрешили поехать в больницу вместе с раненым, милостиво согласившись отложить допрос. Из больницы Кора и сбежала, воспользовавшись всеобщей суматохой.

Купив в магазине первую попавшуюся одежду, она взяла такси, сняла деньги со счета и направилась прямиком в аэропорт. Кора действовала стремительно, не позволяя себе роскоши задуматься — в этом был ее шанс на удачу. В минуту опасности она всегда превращалась в пулю, неуклонно летящую к цели, и сейчас эта целеустремленность ее спасла.

Но Кора не могла избавиться от раздиравшей душу мучительной боли. Никакие снадобья не уничтожили бы эту боль и горечь утраты. Оставалось одно — жить и выжить. Когда-нибудь потом, в одиночестве она позволит себе всласть порыдать над своим разбитым сердцем, но не сегодня. Сейчас вечер, а значит, наилучшее время, чтобы осуществить задуманное.

Кора вынырнула из постели, поспешно завернувшись в одеяло. Холодный пол обжег босые ноги. Она включила обогреватели и побежала в ванную, подпрыгивая на ходу, чтобы согреться. Все еще прыгая, Кора случайно заглянула в висевшее над раковиной зеркало и остолбенела, потрясенная увиденным. Не удивительно, что таксист таращился на нее — удивительно, что вообще не вышвырнул ее из машины. Светлые волосы Коры растрепались и торчали космами, под глазами лиловели набрякшие мешки. Синие глаза сейчас казались мутно-серыми, на лице и шее красовались потеки грязи. Тропический загар, полученный на пляжах Акапулько, обрел пепельный оттенок, словно под ним таилась побелевшая кожа мертвеца.

Поспешно отвернувшись от безжалостного зеркала, Кора пустила воду в ванну, прибавив горячей больше обычного. Ей нужен этот жар, чтобы оттаять, согреться… хотя вряд ли горячая вода в силах растопить застывшее сердце.