Дорис Уилкс - Поверь и пойми

Саманта поникла головой и некоторое время молчала, прежде чем продолжить:

— Понимаете, вернувшись домой, я почувствовала себя такой несчастной, никому не нужной! У других женщин были дети, а у меня… Я нуждалась в ком-то, кому действительно необходимы были моя забота и любовь, а Бобби… Видно, что-то случилось со мной. Я вдруг обнаружила, что еду к дому, где находился Бобби. Я собиралась только взглянуть на него! Я не хотела его красть! Он играл в саду, и, припарковав машину, я позвала его. Бобби протянул ко мне ручонки. Женщины, присматривающей за ним, поблизости не оказалось. И я схватила его, не задумываясь вперед больше чем на несколько дней. Или даже на несколько часов… А потом, приехав уже сюда, я испугалась…

В глазах, которые она подняла на Марка, стояла мольба о понимании.

— Я надеялась, что вы найдете меня сами…

Наступила пауза. В тишине раздавалось лишь воркование Бобби, наконец освободившегося из объятий матери и занявшегося своими кубиками.

— Мне придется сесть в тюрьму? — Теперь Саманта не смотрела на Марка, но явно обращалась только к нему.

Шэрон затаила дыхание. «Она свое получит» — так он сказал сегодня утром. Как решить теперь?

— Я не стану выдвигать обвинение против свояченицы. Но тебе нужна медицинская помощь, и я буду настаивать на этом, как настаивал бы любой суд, если бы дело дошло до него. Я сделаю все, чтобы помочь тебе, а ты должна пообещать, что будешь меня слушаться.

Саманта покорно кивнула и снова разразилась слезами. Но на этот раз это были слезы облегчения. Затем, бормоча что-то о чистом носовом платке, она поднялась и пошла в соседнюю комнату. А Шэрон не могла оторвать взгляда от мужа.

— Спасибо тебе, — сказала она, когда Саманта исчезла за дверью.

Марк только пожал плечами. Взгляд его был устремлен на Бобби, уже построившего башню. Он подошел к сыну и, нагнувшись, взял на руки, прижал к себе, зарывшись лицом в ямку между шейкой и худеньким плечиком. Веки Марка были сжаты так, что боль, которую он сейчас испытывал, ощущалась почти физически. Руки, осторожно державшие сына, дрожали.

Потрясенная Шэрон увидела, что суровый, выдержанный Марк Уэйд плачет… Решительно подойдя к ним, она обняла и мужа, и сына разом.

«Я люблю тебя, — хотела сказать она, прислоняясь к плечу Марка. — Люблю вас обоих!» Но ничего не сказала. Между ними по-прежнему незримо стояла Джулия Блакстер!

Может быть, она сама подтолкнула мужа к этой интрижке, поставив на второе место после профессиональной деятельности. Ведь даже Саманта упрекнула Шэрон в том, что она работала слишком много! Возможно, именно она несет ответственность и за несчастья сестры, и за неудачу собственного брака?..

— Так, значит, ты все-таки способна сочувствовать человеку, которого ненавидишь? — Подняв голову, он взглянул на Шэрон со своей обычной иронической улыбкой. — Чем же я заслужил подобную честь?

Перед ней стоял прежний Марк Уэйд, полностью взявший себя в руки. И недовольная проявлением своей слабости Шэрон отошла на шаг. В этот момент Бобби потянулся к матери, которая с благодарностью подхватила сына на руки, радуясь возможности не отвечать на вопрос его отца.

По возвращении в Нью-Йорк все трое отправились в особняк Марка, а не на квартиру Шэрон.

Столь долгое отсутствие дома, по всей видимости, нисколько не повредило ребенку, но родители оставались с сыном до тех пор, пока он не засыпал, прижав к себе любимого голубого медвежонка.

— Нет, — тяжело вздохнув, ответил расположившийся на софе Марк.

— Почему? — спросила она, оглаживая кудрявую игрушечную овечку.

Ей хотелось спросить его об этом еще в самолете, а потом в машине по дороге домой, но рядом была Саманта.

— По той самой причине, которую я уже привел. Он просил меня не делать этого, — тихо ответил Марк. — Да и потом, разве это предотвратило бы твой уход?

Нет, но тогда я не презирала бы тебя так! — подумала Шэрон. Однако я все равно бы ушла — из-за Джулии. Боль, причиненная этой изменой, не утихнет никогда!

Она отрицательно покачала головой.

— Вот видишь! — Он сидел, заложив руки за голову, но теперь наклонился вперед, сверля ее пристальным взглядом. — А насчет моего… тесного сотрудничества с Джулией или, как ты предпочитаешь утверждать, моей любовной связи… Что бы ты об этом ни думала, Шэрон, тебе не удастся разрушить то, что было — и есть! — между нами. И прошлая ночь тому доказательство!

Шэрон вспыхнула, ногти ее впились в мягкую ткань игрушки.