Саския Бергрен - Сладость греха

Натали держала в руках букет гардений, перчатки невесте не полагались. Подружки щеголяли в белоснежных перчатках и с крохотными плетеными корзинками весенних цветов в тон платьям: у Эмми — незабудки, у Маргарет — желтые примулы, а Флорин достались нежно-розовые, благоухающие гиацинты.

Обе матери, равно как и бабушки, племянницы и кузины сосредоточенно затягивали корсажи. Уже выходя, Флорин бросила последний взгляд в зеркало. Что за безумие — любоваться с открытым ртом на собственное отражение и гадать, что подумает при виде нее Бенедикт Норденгрен! Однако при этой мысли сердце девушки сладко дрогнуло, словно невестой была она, а не Натали.

Когда же участники церемонии прибыли в церковь и их пригласили в боковой неф для групповых фотографий, Флорин непроизвольно схватилась за грудь и затянутой в перчатку руке, отчего-то сделалось жарко. Флорин высмотрела его так же безошибочно, как дикая птица отыскивает себе пару среди бесчисленной стаи.

Бенедикт Норденгрен стоял к ней спиной, выделяясь в толпе мужчин пропорциональностью сложения и копною каштановых кудрей. Положив одну руку в карман брюк, бурно жестикулируя другой, он оживленно беседовал с приятелем. Вот он похлопал собеседника по плечу. И при виде этого движения у Флорин потеплело на душе точно от ласкового, щекочущего прикосновения.

Тут подоспел и Джулиан. Однако Флорин не удостоила его даже взглядом. Бенедикт Норденгрен повернулся к жениху, друзья обменялись рукопожатием. Затем Джулиан удалился, а Бен медленно обвел собравшихся взглядом.

Он высмотрел девушку так же уверенно, как и она его. Взгляд серых глаз остановился на ней и далее не двинулся. В груди у Флорин стеснилось, а затем на сердце сделалось до странности легко. Губы Бена приоткрылись, рука медленно, очень медленно, выскользнула из кармана. Он улыбнулся — и в душе Флорин словно взметнулся ослепительно яркий, искрометный фейерверк. О, эта улыбка! Потрясающая, неотразимая улыбка! Силы в ней нисколько не убавилось — сводит с ума, как и прежде!

Бен тотчас же направился к Флорин, решительно проталкиваясь сквозь толпу, извиняясь, ежели задевал даму. Подойдя, он картинно воздел руки.

— Боже, что за красавица!

Одной рукою вцепившись в корзинку, девушка протянула ему вторую. Бен ласково сжал хрупкую кисть ладонями, поднес к губам. Но, обнаружив перчатку, ограничился тем, что поцеловал запястье, чуть выше полоски белого шелка.

Когда Бен выпрямился, щеки девушки ничем не отличались по цвету от гиацинтов в корзинке.

— Благодарю вас, добрый сэр! А вы… — Флорин храбро окинула его взглядом. — Вы просто… ослепительны! — Томный голосок предательски сорвался.

— Боишься? — усмехнулся Бен, поглаживая затянутую в шелк руку. — Да ты вся дрожишь! — Жаркий взгляд словно оживлял ее к жизни, придавал новых сил.

Флорин неохотно отдернула руку.

— Вздор, просто… просто волнуюсь. А тебе разве не страшно?

В светло-серых глазах снова заплясали бесенята.

— Ничуть, — заверил ее Бен, задерживая взгляд на розовых губах.

Девушка смущенно отвернулась, но он так и не отвел глаз — этот неумолимый, всевидящий наблюдатель. В воздухе разливался слабый запах благовоний, свечного воска и сладковатый аромат весенних гиацинтов в ее руках. Не в силах долее выносить эту пытку, Флорин обернулась-таки к собеседнику, хотя рассудок предупреждал об опасности.

Неизвестно почему, но она менее всего ожидала увидеть Бена в черном. Однако теперь этот цвет уже не казался ей унылым и мрачным. Черный галстук-бабочка подчеркивал мощь мускулистой шеи, а под белоснежной рубашкой, казалось, было спрятано тайн не меньше, чем в полутемном доме с привидениями.

— А этот, как его там, видел тебя в этом платье? — с серьезным видом осведомился Бен.

Флорин поморщилась.

— Марк. Его зовут Марк. Нет, пока что не видел.

— Стало быть, еще не приехал. — Бен огляделся было по сторонам, но тут же снова повернулся к собеседнице, словно влекомый неодолимой силой.

— Нет, не приехал. Но к началу церемонии непременно явится. — Флорин нервно завертела в руках корзинку, гадая, здесь ли кассирша из кондитерской. — А эта, как ее там, видела тебя в смокинге?

— Ее зовут Эмили, и, насколько мне известно, она все еще в Ванкувере. А даже если бы и вернулась, то все равно не смогла бы на меня полюбоваться. Мы не живем вместе, если ты об этом. У меня собственный дом в Каунсил-Блафсе, я там хозяйничаю вместе с братьями.

В груди ее снова поднялась жаркая волна, щеки вспыхнули огнем.