— Я не об этом спрашивала.
— Верю. Но ответ ты все-таки получила. — Бен воинственно расправил плечи. Он явно вынуждал собеседницу поднять взгляд, но Флорин упрямо смотрела на корзинку с гиацинтами. — Ты скажешь мне или нет? — тихо потребовал он. Она с удивлением взглянула на него.
— Что ты хочешь узнать?
— Живете ли вы вместе. Ну, ты и этот Марк.
— Сдается мне, что это не твое дело! — Но тогда почему сердце ее беспомощно трепещет, точно раненая пташка?
— Ты абсолютно права. И все-таки я повторю вопрос.
Флорин уже собралась солгать, — для того только, чтобы поставить нахала на место, — но сил недостало.
— Нет, мы живем раздельно. Марк — в роскошном доме, где мы поселимся после свадьбы, а я — в своем коттеджике в пригороде.
Бен заметно расслабился, облегченно вздохнул. Или это ее воображение разыгралось?
— Сюда, все сюда для групповой съемки!
Флорин мысленно возблагодарила судьбу.
Оклик фотографа развеял напряженность, что со вчерашнего дня владела ею и, кажется, Бенедиктом Норденгреном тоже.
Задержавшись у двойных дверей, Бен окунул пальцы в святую воду и перекрестился — так же, как и она, — но руку спутнице не предложил. Вот так по-деловому молодые люди прошли к назначенному месту, и пытка началась.
— Встаньте здесь… Нет, не так… Правее… Левее… Задержите дыхание… Подбородок выше… Спину прямее… А теперь отойдите: надо снять жениха и невесту крупным планом.
Счастливую парочку увековечили у алтаря.
Затем фотограф снял невесту с родителями, со священником и, естественно, с подружками. Затем — традиционный кадр: Натали гордо демонстрирует кольцо, а Флорин бурно выражает восторг. Но тут фотограф попросил подружку невесты снять перчатки, и бедняжка почувствовала себя крайне неуютно: в глаза ей упреком сверкнул собственный бриллиантовый перстень.
Конца съемкам не предвиделось. Друзья жениха толпились в дверях, с интересом наблюдая за происходящим. Бен не стал скрывать восхищения: он вошел внутрь и, прислонившись к стене, открыто любовался Флорин.
— А где же шафер? — воззвал фотограф. — Флорин нашла взглядом Бена, и тот послушно шагнул вперед. — Теперь ваша очередь. Встаньте-ка вдвоем вон там, на фоне стены.
И все началось сначала: молодых людей тормошили, подталкивали, ставили в эффектные позы. На одном из кадров Бену полагалось нагнуться и понюхать гиацинты. Негодяй все испортил, громко чихнув в самый ответственный момент. Гости дружно расхохотались, и напряженность слегка схлынула. Но вот фотограф поставил Флорин рядом с шафером, а тому велел обнять даму за талию.
К ее изумлению, Бен не только обхватил ладонями ее бедра, но притянул ближе. В голове мелькнула запретная мысль: да, Бен и впрямь несколькими дюймами ниже Марка, и разница явственно чувствуется. Что ни говори, а для нее его рост — в самый раз!
Фотограф велел девушке вздернуть подбородок и развернуться вполоборота. Лица молодых людей почти соприкоснулись. И Флорин уловила запах его лосьона — пряный, типично мужской.
Но вот, к превеликому ее облегчению, фотограф взялся за родственников жениха, а ей удалось выскользнуть в притвор. Однако она тщетно пыталась выбросить Бенедикта Норденгрена из головы — неотразимый автомеханик так и стоял перед ее мысленным взором.
Когда молодые люди встретились в следующий раз, церковь уже заполнилась гостями, наверху рокотал орган, а в притворе воцарилась тишина. Флорин отчетливо помнила, как интимно привлек ее к себе Бен несколькими минутами раньше, и не смела поднять глаза. Она прислонилась к стене, оттягивая роковой момент. Бен сам подошел к ней и молча подал руку. Взгляд его уже не искрился весельем.
Зазвучали первые аккорды «Свадебного марша», и Бен увлек спутницу к дверям. Она послушалась — машинально, словно еще не пришла в себя после эпизода с фотографированием. Но вот шафер выпустил ее локоть, нащупал ладонь и незаметно прижал к своему бедру. Девушка задохнулась от восторга, наслаждаясь запретной близостью и теплом.
Первая пара шагнула на белую дорожку, Бен легонько сжал хрупкие пальцы и шепнул:
— Прости меня, Фло. Я был не прав.
Ах, зачем он это сказал! Почему не оставил все как есть! Если бы она только прошла к алтарю, опираясь на его руку, во власти раздражения и неприязни, все закончилось бы благополучно. Но Бену приспичило извиняться, и девушке пришлось заглянуть в его серьезные серые глаза и убедиться, что грешник и впрямь раскаялся. В это самое мгновение все и случилось: Флорин вдруг поняла — с необъяснимой, пугающей, неодолимой отчетливостью, — что и она, и Бен стоят на пороге роковых перемен.
Читать дальше