Джудит Гласс: Обреченные любить

— Меня не спрашивайте. От слухов отбоя нет в коридорах, но официального объявления все еще не поступало.

— Из всего стараются делать тайну! — пробормотала Оливия.

Обычно беспроволочный коридорный телеграф в конторе работал безотказно. Оливия нахмурилась: хорошо бы узнать, кто будет новым исполнительным директором. Агентство «Бофор» теперь уже не является собственностью одной семьи. Однако Оливия, оставшись единственным членом семьи бывших владельцев среди сотрудников фирмы, чувствовала особую ответственность за ее будущее. Ей хотелось быть уверенной, что дело в надежных руках.

Гололед на дорогах должен был бы поглотить все внимание Оливии, но почему-то мысли разбегались в разные стороны. Завещание… Новый исполнительный директор «Бофора»… Но самым неотступным был образ Гила.

Конечно, думать, что она видела его, — абсурд. Гил постоянно живет и работает в Штатах. Она знала, что это не мог быть Гил, однако те несколько мгновений, что она пережила в своем кабинете, привели ее пульс в состояние бешеной активности. Она снова почувствовала себя наивной восемнадцатилетней девушкой, с душой, полной подросткового смятения и путаницей в голове. Прошло пять долгих лет с того дня, как они виделись в последний раз, но ей показалось, что прошло всего лишь пять дней. Мучительные воспоминания об унизительной прощальной встрече вдруг всплыли в ее сознании с четкостью событий текущего дня. Страшно подумать, что промелькнувшая фигура незнакомца могла так глубоко взволновать ее. А что же, черт побери, произойдет, если ей придется когда-либо действительно встретиться с ним снова?..

Оливия сильнее сжала руль управления. Есть другие, более важные вещи, которые ей следует обдумать, нежели воображаемое мимолетное появление Гила на лондонской улице. Он находится за тысячи миль отсюда, тогда как завещание и назначение нового исполнительного директора «Бофора» требовали ее внимания уже сейчас.

Она приехала в адвокатскую контору тогда, когда все уже были в сборе, и поспешила сесть среди остальных, упомянутых в завещании, преимущественно друзей покойной или людей, работавших у нее в услужении. Генри Элиот в течение нескольких минут возился с бумагами на столе, ожидая, когда все устроятся поудобнее, затем откашлялся и заговорил низким гнусавым голосом.

Вивьен сочла бы все это крайне неприятным — такая мысль пришла в голову Оливии полчаса спустя, когда стало ясно, что долгому бессвязному монологу Элиота не видно конца. У ныне покойной бабушки никогда не находилось времени для длинных сентиментальных речей. Она была доброй женщиной, но с твердым характером и не склонна была афишировать свое сердечное тепло или симпатию.

Десятилетней девочкой Оливия потеряла отца и мать, погибших в автомобильной катастрофе, и Вивьен взяла на себя обязанности опекуна. Обе они с трудом привыкали к новому образу жизни; Оливия глубоко переживала смерть родителей, а Вивьен, которой уже было далеко за пятьдесят, неожиданно оказалась вынужденной нести ответственность за сироту. В последующие годы в частном пансионе в основном заботились о физическом здоровье Оливии, и только Вивьен, при всей своей душевной сдержанности, во время каникул обеспечивала ей какую-то долю семейного тепла.

Но в целом воспитание девочки было довольно суровым, и Оливия задумывалась иногда, не оказалось ли это впоследствии причиной, в силу которой она так скоропалительно и страстно влюбилась в Гила. Попросту говоря, у нее рано проявилась потребность любить кого-то и быть любимой. Так или иначе, уже первый опыт преподнес ей жестокий урок, и с той поры она больше не повторяла той ошибки и не пыталась подарить свое сердце мужчине.

Нахмурив брови, Оливия вернулась к прозе жизни. Ее перескакивавшие с предмета на предмет мысли были недостаточно почтительными. Спору нет, между внучкой и бабушкой бывали разногласия, но с годами между ними развились отношения, основанные на любви и взаимном уважении. Кончина бабушки стала для Оливии настоящим ударом.

Адвокат начал наконец читать завещание:

«И ныне моей любимой внучке Оливии я оставляю и завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни находилось…»

Затем последовал список владений, переходящих к ней по наследству: квартира в Лондоне, дом в Шотландии, коллекция драгоценностей и собрание картин известных мастеров. Каждый, кто слышал это перечисление, не мог не понять, что Оливия Бофор только что превратилась в молодую женщину с весьма солидным состоянием. Однако для самой Оливии деньги и собственность никогда не были самой заветной мечтой, и сейчас она вслушивалась в детали завещания без радостного трепета. Она уже усвоила, что богатство и имущество значат мало, если при этом человек не способен раскрыть свою личность.