Одри Хэсли - И в горе и в радости

— Это нечестно, — проворчала Маделейн.

— Я приведу его пить кофе.

— О'кей! Я поставлю чайник.

Роджер подошел, чтобы открыть дверцу.

Пока Линда выбиралась из машины, он оглядел девушку с головы до пят. Она не знала, нравится ли ей то, как он на нее смотрит. Лицо его оставалось спокойным.

Ее повседневный облик мало напоминал ту даму полусвета, которую Роджер встретил на дне рождения Дэна, и то, как она выглядела на следующий день. Она всегда надевала в школу строгие костюмы и блузки, которые не выделялись среди школьной формы учениц и не слишком подчеркивали привлекательность молодого психолога. Макияж был минимальным, свои длинные волосы она зачесывала назад и скрепляла на затылке заколкой или гребнем.

Сегодня на ней был желтовато-коричневый костюм с плиссированной юбкой и блейзер с перламутровыми пуговицами. Блузка была кремовая, а черепаховая заколка не позволяла волосам рассыпаться. Она никогда не завивала их на работу.

— Здравствуй, Линда, — сказал Роджер. — Привет, Маделейн, — приветственно кивнул он, когда та вышла из машины, чтобы пересесть на место водителя.

— Привет, Роджер, — произнесла Маделейн с ехидцей. — Твоя пунктуальность впечатляет.

Он промолчал, улыбнувшись. Линда почувствовала за этой улыбкой напряжение, и ее охватили всевозможные страхи и сомнения.

Он приехал сказать, что между нами все кончено, в ужасе думала она. Что он решил не переезжать в Сидней. Что от меня забот больше, чем я того стою.

Но если дело только в этом, подсказывал разум, зачем ему было являться самому? Такие неприятные известия обычно предпочитают сообщать по телефону или письмом.

— Ты закончил все свои дела? — спросила Линда, как только Маделейн отъехала и они остались на тротуаре одни.

— Насколько это было возможно, — загадочно ответил он. — Еще предстоит связать кое-какие концы. Но если ты спрашиваешь, переехал ли в Сидней, — то да, почти переехал, — сказал он, не сводя глаз с ее встревоженного лица.

Кажется, он был рад увидеть написанное на нем облегчение. Но сама она никакой радости не испытывала. Боже, теперь у нее не осталось ни малейшей надежды. С тем же успехом она могла бы преподнести ему себя на серебряной тарелочке, если так дальше пойдет. И записочку приложить: «Использовать по Вашему усмотрению».

Любовь и гордость вместе не уживаются, удрученно решила она. Они вечно дурачат друг Друга.

— Может быть, поднимешься на чашечку кофе? Маделейн собирается ставить чайник.

— Пожалуй, нет, Линда. Я хотел поговорить с тобой, — сказал он с такой серьезностью, что страхи и сомнения вновь зашевелились в ее душе. — Давай куда-нибудь пойдем? В какой-нибудь ближайший парк…

— Конечно… Я только поднимусь на секунду к Маделейн, а то она решит, что я абсолютно невоспитанна.

Когда Линда вернулась, Роджер уже сидел за рулем. Она показала дорогу к небольшому парку неподалеку. Здесь, на лужайке с видом на гавань, стояло несколько скамеек. Зимой тут было холодно, но сейчас нельзя было найти места лучше. Прохладный бриз и открывавшийся вид умиротворяли самое встревоженное сердце.

А на сердце у Линды было неспокойно. Так неспокойно, что она с трудом хранила молчание, пока они шли к единственной свободной скамейке. Как только они достигли цели, Линда повернулась к Роджеру.

— Роджер… Я не уверена… Не уверена, что смогу стать твоей лю…

— Не продолжай, Линда, — резко прервал он ее. — Сначала выслушай меня. А потом скажешь свое слово.

— Хорошо. — Она подумала, что ей может не понравиться то, что он скажет.

— Я не был до конца откровенен с тобой.

Сердце Линды оборвалось.

— Я сделал тебе предложение, которое не был намерен исполнить.

…Сердце ее оборвалось и полетело в пропасть…

— Я просто хотел узнать, любишь ли ты меня как прежде. Поскольку я узнал это, то не допущу, чтобы ты стала моей любовницей. Я не собираюсь тебе позволить ничего другого, кроме как стать моей женой и матерью моих детей.

Глаза Линды расширились от изумления. Роджер нежно погладил ее по щеке, и ее сердце воспарило к облакам.

— Я люблю тебя, Линда… Я всегда любил тебя… с того лета…

— Но ты, ни разу не приехал ко мне! — выкрикнула она. — И женился на другой!

Роджер покачал головой. Его рука соскользнула с ее щеки.

— Я по глупости позволил другим силам направлять мою жизнь. Я думал, что слишком жесток, чтобы быть добрым. Считал, что недостоин тебя.

— Как ты мог так думать? — простонала она.